"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

впечатлениями. - "Ничего, гусары как гусары. Наши лучше", - сказал
Меншиков. - "Люди да, а лошадки, пожалуй, у них почище", - возразил Чернышев
больше для того, чтобы поспорить. - "Ну, нет! И лошади наши - где же
ихним!..." Разговор не клеился. Из за мрачного настроения царя вся поездка
стала довольно мрачной. Волконский, отделавшийся от австрийца, сердито
сообщил, что государь до поздней ночи читал Иова. - "Что до поздней ночи не
спал, это вы можете знать по свечке. А Иова он читал или не Иова, этого вы
никак, Петр Михайлович, знать не можете", - возразил Чернышев. - "Какой вы
спорщик, почтальон. Я видел раскрытую книгу". "С'est plutot maussade,
Job", - заметил, зевая, Меншиков. - "С тех пор, как он в Вене стал на колени
перед бродягой-квакером и поцеловал этому проходимцу ручку, я больше ничему
не удивляюсь!" - гневно сказал Волконский. - "Вильям Аллен не бродяга и не
проходимец, а очень почтенный человек", - поспорил Чернышев. - "Ну, так
целуйте ему ручку и вы! По мне хоть бы и не ручку!... И молится этот бродяга
точно Березань пляшет или гросфатера: плечики вывертывает, и этакая на лице
веселость!" - Меншиков засмеялся. - "Бросьте, господа, квакера. Ежели б еще
квакерша... Скажите лучше, где будем закусывать? Вашего венгерского я выпил
бы, но сейчас совестно, да и не хочется есть, а обедать не ранее придется,
как во втором часу". - "Успеете выпить, будет еще остановка до Вероны: ведь
он должен переодеться. Не забудьте, господа приготовить австрийские
ордена". - "Приготовим, приготовим, Петр Михайлович... Идем под сень
вершителей судеб", сказал Меншиков, показывая взглядом на Нессельроде,
вышедшего на крыльцо с озабоченным видом; его сопровождали послы: Ливен и
Поццо ди-Борго.
Через несколько минут коляски выехали на дорогу и выстроились длинным
рядом. Волконский кряхтя, вошел в дом. На крыльце появился император
Александр. Прозвучала незнакомая австрийская команда. Гусары обнажили сабли.
Царь занял место в первой коляске с графом Нессельроде и с австрийским
генерал-адьютантом. Поезд, не спеша, тронулся. Было всего девять часов, а
встреча у Веронской заставы назначена была на двенадцать.
Стараясь скрыть скуку и дурное настроение, Александр Павлович
расспрашивал о Вероне. Австриец сообщил, что почти все уже съехались, что в
городе не осталось ни одной свободной комнаты: предусмотрительные лайбахские
спекулянты заблаговременно сняли много квартир и теперь сдают их туристам по
бешеной цене.
- Для вашего величества приготовлен Палаццо Каносса, едва ли не самый
лучший из исторических дворцов Вероны. Он выстроен знаменитым архитектором
Санмикеле. Заседания конгресса происходят в Палаццо Капеллари. Или, вернее,
будут происходить, так как без вашего величества ничего важного быть не
могло. Французская делегация, с Монморанси и Шатобрианом, остановилась в
Палаццо Родольфи...
- Ах, да, в ней Шатобриан, - сказал царь, подавляя зевок. - Что он за
человек? Я почти его не знаю.
- Могу только сказать вашему величеству, что по внешности он человек
весьма невзрачный, - с улыбкой ответил австрийский генерал-адьютант и
покраснел, подумав, что этого не следовало говорить при карлике Нессельроде.
- Да, да... Ну, а английская делегация? Значит, нашего бедного лорда
Кэстльри заменил Веллингтон? Какое ужасное событие! - со вздохом сказал
император, разумея главную злобу дня: самоубийство маркиза Лондондерри.
Австрийский генерал и граф Нессельроде одновременно вздохнули.