"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

слишком приятно, но не было ничего особенно дурного. Ничего дурного не
произошло и днем на заседании Палаты. Вдруг когда министр приблизился к
дивану, гнедая лошадь с полотна показала ему язык... Он прирос к полу от
негодования: "Что это? Как она смеет?..." Виконт Кэстльри вздрогнул, провел
рукой по лбу, пришел в себя. "Просто я переутомился", - подумал он и
поспешно отошел от дивана.

X

- ... Вы меня осуждаете за неверие, милый друг, - сказал Байрон. -
Между тем, слухи о моем атеизме распускаются конкурентами моего издателя,
дабы повредить распространению моих книг. Расчет, кстати сказать, неверный,
ибо периодически восстанавливающаяся мода на неверие возвращается в Европе и
сейчас. Очень сожалею, что князь Меттерних считает Господа Бога австрийским
патриотом и обер-канцлером, а лорд Кэстльри - верховным лидером партии тори.
Но сам я не атеист. Не могу назвать себя и верующим человеком. Прежде
боялся, что природа произвела меня в день совершенного равнодушия. Теперь
вижу, что все-таки сомневаюсь, - это по моему, ne plus ultra веры.
Наставлять же меня тут совершенно бесполезно. Так же напрасно говорить
человеку: не сомневайся, веруй, как напрасно говорить: не спи, бодрствуй. Он
заснет все равно.
Тереза Гвиччиоли подавила зевок. Собственно, она не очень его
наставляла и не так уж опасалась его неверия. Знала, что после долгой работы
он любит поговорить, и что говорить ему не с кем: в Пизе, где они жили уже
довольно долго, их небольшое общество успело очень ему надоесть. Она
понимала, что ей надо лишь изображать на лице внимание и время от времени
вставлять осторожные замечания, которые не могли бы ему показаться слишком
глупыми. В посещении кладбища с любимой женщиной было то, что, по ее мнению,
полагалось поэту. Однако, они уже с четверть часа стояли перед "Торжеством
смерти". Именно из-за фресок Campo Santo разговор перешел на религиозные
предметы; о них говорить с ним Тереза Гвиччиоли не любила.
- Великий писатель не может быть неверующим человеком. А вы, Байрон,
величайший из писателей, - заметила она.
- Мне, напротив, иногда кажется, что религия несовместима с
искусством, - сказал он, не дослушав. - Существует ли строго религиозное
искусство? Вы назовете Данта, некоторых великих живописцев, и вы будете,
конечно, правы. Я не решил этого вопроса, все тщетно пытаюсь разрешить.
Существуют неверующие люди, по разным причинам желающие, чтобы их искусство
было "насквозь религиозно". Они меня не интересуют, как не интересуют меня
люди неискренние вообще. - Графиня Гвиччиоли улыбнулась; он холодным
выражением лица показал, что не понимает ее улыбки. - Существуют также так
называемые "люди, ищущие Бога". Этой распространенной формулы я никогда не
мог понять; она в сущности, ничего не значит и ни к чему не обязывает. Как
это они "ищут Бога"? И если ищут, почему не находят? Когда же они найдут?
Существуют, наконец, истинно религиозные художники, среди них есть люди
гениальные. Но религиозно ли их искусство? Когда они писали, они больше
думали о рифмах, о звуках, о красках, о стиле, чем о вечной жизни и
бессмертии души. Вы возразите, что религиозность их душевной природы
сказывалась в них, о чем бы они ни думали...
Разумеется! - вставила Тереза: мысли, которые он сам ей подсказывал,