"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

Великая страна не должна вести малых войн, - ответил Веллингтон и
перевел афоризм на английский язык: "А great country ought never to make
little wars..." Он вернулся к военным вопросам и сказал, что присутствие
Наполеона во главе войск бывало по значению равноценно 40-тысячной армии. -
"Неужели 40-тысячной?" - переспросил посол пораженный точностью расчета. -
"Да, да, 40-тысячной", - подтвердил герцог. - "Какое великое
предзнаменование в том, что ваша светлость родились в один год с
Наполеоном!" - сказал посол и пожалел о неудачном замечании: он вспомнил,
что в один год с Наполеоном родился также лорд Кэстльри. "Все-таки, они
должны были бы как-нибудь между собой устроиться насчет великого
предзнаменования..."
Герцог поговорил еще минут десять о финансовых вопросах, - он почему-то
считал себя глубоким финансистом, - поговорил и о разных других предметах,
все в тоне королевской благосклонной шутливости, затем сказал: "Однако, я
вам порядочно надоел" - и нащупал в кармане часы; лицо его осветилось
детской улыбкой. У Веллингтона была слабость к часам; он имел огромную их
коллекцию, в которой были и часы Типпу-Саиба, захваченные после взятия
Серингаптама, и часы с картой Испании на крышке, подаренные Наполеоном
испанскому королю Иосифу, и еще очень много других исторических и
неисторических часов. Недавно Брегет изготовил, по особому его заказу, часы
с замысловатым циферблатом, - время можно было определять наощупь. "Пора,
пора", - сказал герцог и показал Брегетовские часы. "Последняя новинка,
очень удобно: не надо вынимать из кармана", - пояснил он, вставая.
Кэстльри проводил его до выхода. Из дверей высовывались переписчики,
желавшие увидеть вблизи железного герцога. Старший секретарь вполголоса
перечислял, все его титулы; герцог Веллингтон, герцог де Брюнуа, князь
Ватерлоо, маркиз Дуро"... Веллингтон сел на коня - нельзя было сказать:
вскочил, - и поскакал домой. Все испытывали странное чувство: как это
памятник скачет?
- Mon cher comte, nous reglerons cette question a l'aimable, - сказал
лорд Кэстльри послу в заключение деловой беседы. Он всегда говорил "a
l'aimable" вместо "a l'amiable", но вид у него при этом был столь уверенный
и столь dignified, что даже французы иногда терялись: может быть, в самом
деле надо говорить "a l'aimable"? Посол горячо поблагодарил, простился и
вышел. Его лорд Кэстльри провожал только до лестницы: посол представлял
иностранного монарха, но это не был герцог Веллингтон.
В три часа дня, отдав последние инструкции, министр отправился в
Палату. Жена сопровождала его и туда. Леди Кэстльри поднялась наверх, лорд
Кэстльри вошел в залу заседаний и занял свое первое место на
правительственной скамье, холодно-вежливо отвечая на приветствия. В
парламенте не очень любили министра иностранных дел. Тори считали его
человеком высокомерным, виги возмущались его внешней и внутренней политикой.
Почти все, однако, отдавали должное личным качествам министра, уму, воле,
трудолюбию, последовательности, джентльменству; многие считали его глубоким
государственным мыслителем. Были у него немногочисленные личные друзья,
преклонявшиеся перед ним и фанатически ему преданные. Но были и
немногочисленные личные враги, отрицавшие за ним какие-бы то ни было
качества.
В этот день в палате прений по внешней политике не было. Был вопрос,
относившийся к недороду и к тяжелому положению низших классов. Виги