"Марк Александрович Алданов. Могила воина" - читать интересную книгу автора

- Теперь повтори за мной слова присяги, - сказал хозяин хижины и стал
читать, хоть знал наизусть присягу и по-французски, и по-итальянски: "Я,
Афанасий Папаригопулос, обещаю... и клянусь именем Креста, символами
ордена... и кинжалом, карающим клятвопреступников... честно хранить тайну
союза угольщиков... и без письменного разрешения не изображать ее... ни на
полотне, ни на меди... Клянусь в трудных делах жизни... по мере сил...
оказывать помощь всем добрым родственникам... и беречь честь их семейств...
Если же я нарушу клятву... (голос председателя повысился и стал еще более
гробовым)... то я согласен на то... чтоб мое сердце и внутренности были
выдраны... чтобы тело мое было разорвано на части... сожжено и развеяно
ветром... дабы имя мое распространилось по всей земле... и внушало
отвращение всем добрым родственникам... Да поможет мне Господь Бог!.."
Когда присяга была принесена, мастер-солнце и мастер-месяц помогли
греку встать с колен и сняли с него мешок. Мигая и сконфуженно улыбаясь, он
стоял, не зная, что делать, несмотря на давнюю привычку к ритуалу. Хозяин
хижины поздравил его с вступлением в общество и разъяснил значение главных
карбонарских символов. Крученая нить означает виселицу для тиранов. Топор
нужен, чтобы рубить злодеям головы. Соль должна помешать гниению их тел,
дабы они стали памятником вечного позора. Лопата развеет их прах по ветру.
Вода очистит свершителей казни от пролитой ими гнусной крови.
Затем хозяин хижины обнял нового доброго родственника и велел поставить
для него пень у стола. Грек сел, волнуясь и оглядываясь на человека,
сидевшего рядом с хозяином: догадывался, что это и есть писатель-лорд.
Заученное наизусть благодарственное слово он произнес хорошо; к большому
своему облегчению, ни разу не сбился, хоть слово было довольно длинное.
Карбонарии топали в наиболее важных местах, правда, гораздо менее дружно,
чем в честь Байрона. Затем грек вынул тетрадь и перешел к деловому докладу
- Пять лет тому назад, добрые родственники - неуверенно начал он (члены
гетерии филикеров называли друг друга иначе), - три доблестных гражданина
греческой национальности, Скуфас, Ксантос и Такалов, честно и с пользой для
общества занимающеися торговлей в русском городе Одессе, сойдясь однажды в
доме на улице, носящей, к сожалению, злодейское имя известного вам, конечно,
де Рибаса, основали общество, названное ими гетерией филикеров и теперь
наполняющее славой весь мир...
Он читал не очень внятно, тем не менее люди, владеющие французским
языком, вполне могли понять его доклад. Изложил историю гетерии филикеров,
указал, что теперь в нее входят или действуют с ней заодно знаменитые люди,
в том числе Ботцарис, Маврокордато, Ипсиланти, сам граф Каподистриа, и
намекнул, что сочувствуют ее целям люди еще гораздо более
высокопоставленные, - интонация его ясно показывала, что тут он на кого-то
намекает (подразумевался император Александр). Затем он познакомил
слушателей с историей греческого народа, с его несчастной судьбой и перешел
к положению греков в Турции.
Доклад, несмотря на возвышенный слог, был составлен вполне толково и
давал ясную картину гонений, которым подвергали греческий народ - не столько
султаны и Порта, сколько свирепые местные правители, часто и не турки по
национальности. Факты, сообщавшиеся греком, были один ужаснее и невероятнее
другого. Тем не менее впечатление от затянувшегося доклада постепенно
слабело: слишком много было повешенных, сожженных, посаженных на кол людей,
зарезанных детей, изнасилованных женщин. Байрон, слушая, вспоминал, что