"Марк Алданов. Истребитель" - читать интересную книгу автора

что старик в хорошем настроении духа, и оживились. Они между собой нередко
его критиковали, роптали и жаловались, но в душе его обожали. Он был
национальный герой, великий человек, автор шекспи-ровских речей, которые
должны были навсегда войти и уже входили в хрестоматии. Кроме того он был
внуком седьмого герцога Марлборо. Все они принадлежали, кто по рождению, кто
по положе-нию на службе, к высшему обществу и, вероятно, удивились бы или
даже рассмеялись, если б им сказали, что происхождение старика имеет для них
какое бы то ни было значение. Однако они были англичане.
В столовой один за другим появлялись американские делегаты: не свои, но
тоже в большинст-ве приятные люди. Вошел генерал Маршалл, менее приятный,
чем другие. Он расходился с Черчилем во многих основных вопросах и видимо
никак не думал, что "their's not to make reply, their's not reason why": был
своеобразно умный человек, как бывают умны офицеры генерального штаба, когда
они очень умны. Таков был на его памяти маршал Фош, таков был адмирал Фишер,
с которым у него были связаны неприятные воспоминания по той войне. Черчиль
умом знал, что нельзя окружать себя поддакивающими, на все тотчас
соглашающимися сотрудниками; но слишком независимые люди его часто
раздражали.
Офицер, поспешно вошедший в столовую, сообщил, что подъезжают
автомобили Сталина. На лице у старика расплылась радушная улыбка. Он
направился в холл.
Президент знал, что жить ему осталось очень недолго. Врач его
успокаивал; но ему говорило правду выраженье ужаса на лицах людей, долго его
не видевших. Уверенность в близком конце резко отличала его от всех других
участников ялтинской конференции. Отличала от них и вера. Между другими
делегатами было много верующих людей; сам Черчиль обиделся бы, если б его
причислили к безбожникам. Но их религия не имела никакого отношения к их
работе: то - одно, это - другое. У него же какая то связь между верой и
работой была; правда, неполная, непостоянная, неровная, - об этом он думал с
душевной болью.
Для себя Рузвельту желать было нечего: он достиг в жизни всего, чего
мог достигнуть. Ни один человек в истории не занимал так долго, как он,
должности президента Соединенных Штатов, и лишь немногие доживали до такой
славы. Власть досталось ему в пору тяжелого хозяйственного кризиса, при нем
Соединенные Штаты достигли благосостояния невиданного и неслыханного в
истории. Не могло быть теперь и сомнений в полной победе над Гитлером. Как
умный человек, не страдающий манией величия, президент не приписывал этого
себе, но знал, что в случае неудач и поражений главная доля ответственности
была бы возложена на него. Врагов у него было без счета, - лишь немногим
меньше, чем было у Линкольна, гораздо больше, чем было у Вашингтона. Он
предполагал, что после его смерти ему отдадут должное и враги. Дела в
Амери-ке он оставлял в порядке, поскольку могут быть в порядке дела какой бы
то ни было страны при каком бы то ни было правительстве. Выборы сошли
отлично. Его военные назначения - Маршалл, Айзенхауэр, Нимиц, Мак Артур
оказались превосходными. Все это должна была признать история.
В мире же дела шли не так хорошо, и он думал, что после него пойдут еще
хуже. Однако Рузвельт был в душе уверен, что позднее все устроится как
следует. Совсем как следует дела, правда, устраивались редко, но можно было
рассчитывать, что люди в конце концов поумнеют. Для улучшения дел в мире
следовало теперь же, при его жизни, установить добрые отношения между