"Марк Алданов. Истребитель" - читать интересную книгу автора

указано место, откуда по недоразумению пошла в знаменитую самоубийственную
атаку кавалерийская бригада графа Кардигана. - "Вперед, последний из
Кардиганов!" - напомнил негромко, без улыбки, кто то из англичан. Другой,
тоже без улыбки, процитировал Теннисонову поэму, известную на память всем
англичанам старшего поколения и уж, конечно, всем офицерам:
"Forword, the light Brigade"! Was there a man dismay'd? - Not iho' the
soldier knew.- Some one hat blunder'd.- Theirs not to make reply, - Their's
not to reason why, - Their's but to do and die' - Into the valley of Death -
Rode the six hundred"...
Все эти лорды, даже те, о которых в поэме было сказано: "Some one had
blunder'd", были его люди плоть от его плоти. Он сам в 70 лет в любую минуту
с готовностью, с восторгом пошел бы для своей страны в безнадежную
кавалерийскую атаку. В действительности же его роль в эту войну частью
заключалась в том, чтобы противодействовать всяким английским наступлениям.
Он долго вел открытую и глухую борьбу против установления второго фронта в
Европе; чувство-вал на себе очень тяжелую ответственность за жизнь
британских солдат: если б Англия потеряла миллион людей, с ней, он понимал,
неизбежно должно было случиться то, что случилось с Францией после первой
войны. Несмотря на братство по оружию, на лояльность и на fair play, он не
мог так относиться к жизни русских, которых было много, очень много, - и в
конце концов не все ли им равно? Разве у него не погибают без войны миллионы
людей в его концентрационных лагерях?
Циничные мысли никогда не приходили ему в голову на фронтах и лишь
изредка в рабочем кабинете. Но на международных конференциях они им
овладевали совершенно. В Ялте происхо-дило что-то странное: Сталин уступал и
уступал. В этом тоже было что-то из поэмы:
"Cossack and Russian-Reel from the sabre stroke - togatter'd and
sunder'd. Then they rode back, but not, - Not the six hundred".
Но Черчиля все больше тревожила благодушная, приятная усмешка, часто
игравшая на лице Сталина. Маршал никогда не горячился, речей не произносил и
очень охотно на мгновение соглашался. Несмотря на весь свой ум, познания и
опыт, Черчиль не был свободен от того, что называется профессиональной
деформацией: он верил, - не очень верил, но все-таки верил - в документы на
веленевой бумаге с ленточками, которые при свете магния, под общий восторг,
подписывают государственные люди золотыми перьями, переходящими потом в
музеи.
В зале с потолком точеного дерева, украшенной воронцовскими гербами,
уже собрались англичане. Это были также свои люди, хоть несколько по иному
свои, чем Кардиганы. Он ставил их не слишком высоко, однако любил их.
Особенно приятен был Иден, считавшийся его наследни-ком. Историческая
конкуренция с ним была не страшна, он был умный образованный, веселый
человек, с которым при случае можно было поговорить о литературе, о живописи
(с другими было бы совершенно невозможно). Приятен он был и своим внешним
обликом: Иден умел быть необыкновенно элегантным даже тогда, когда носил
старый, потертый, если не перелицованный, костюм. Это забавляло Черчиля. Сам
он от своей природной среды несколько отстал и часто в ней скучал, хотя это
были свои; ни о какой элегантности он больше и не думал; тем не менее
знатоки замечали и старались усвоить небрежность его костюмов, галстуков и
особенно шляп.
По некоторым, им одним известным признакам, англичане тотчас заметили,