"Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов. Семенов-Тян-Шанский ("Жизнь замечательных людей" #415) " - читать интересную книгу автора

памятниках, а ему хотелось заглянуть в душу чужого народа, узнать, понять,
почувствовать его национальные особенности.
Август все так же дышал раскаленными песками, воздух потерял свою
ясноту, над степью колебалось марево, искажая и смазывая ее очертания.
Солнце походило на окровавленный бычий глаз, такыры сверкали от зноя, и
несло от них безысходной тоской. Валуны странно потрескивали и
раскалывались, издавая сухие щелчки. В пыльной тишине полудня эти щелчки и
потрескивание удручали путешественника. "Солнце заставляет кричать даже
камни пустыни", - вспомнилась восточная пословица, и была она точна и
определенна. Он положил руку на пистолет и тут же отдернул ее - ствол опалил
ладонь.
Глаза устали от мелькающего степного марева, он повернулся к
юго-востоку, где пестрели горные группы - Куянды и Аламан. Он уже знал из
беглых разговоров - с вершины Аламана открывается захватывающая по своей
широте и размаху панорама. Оттуда можно увидеть горные цепи, уходящие в
китайские пределы, и самую главную реку Семиречья - Или. А в особенно
светлый час с Аламана проглядываются Небесные горы.
Страстное желание немедленно, пусть мимолетно, окинуть взглядом далекий
Тянь-Шань охватило Семенова. Каждому человеку свойственно нетерпеливое
желание увидеть как можно скорее то, к чему он непрестанно стремится.
Петр Петрович жадно расспрашивал всех видавших Тянь-Шань своими
глазами: каков он? Похож ли на Семиреченский Алатау?
Сторожевые казаки отвечали:
- Похож чуток, но поосанистее... Начальники дорожных пикетов говорили:
- Тянь-Шань - сплошная стена между землей и небом. Страшно смотреть на
его высоту!
Русские переселенцы простодушно вздыхали:
- За каменными теми горами, чать, конец белому свету.
Как ни размагничивал августовский зной Семенова, он не усыплял его
ненасытного желания. И это желание еще более окрепло, когда Петр Петрович
приехал на Коксуйский пикет.
- Кто меня проведет на вершину Аламана? - нетерпеливо спросил он.
Никто из сторожевых казаков не бывал на Аламане. Начальник пикета
посоветовал:
- Попробуй, ваше благородие, потолковать с киргизским султаном
Адамсыртом. Он, азиятец, сегодня кочует у Аламана. У него там летнее
джейляу.
Семенов отправился на джейляу Адамсырта. Из душной, освещенной звездами
ночи к нему подкатились собачий лай, топот ног, гортанные возгласы.
Закутанные по брови женщины подхватывали ребятишек и исчезали в юртах,
черные фигуры киргизов маячили в отсветах догорающих костров. Киргизы
встречали Семенова молчаливо, но без тени враждебности.
- Я хочу видеть аксакала Адамсырта, - сказал он, снимая шляпу и
обращаясь к старому киргизу. Он решил, что этот безбровый почтенный старец и
есть сам Адамсырт.
Старик молча указал рукой на большую юрту. Семенов направился к юрте,
но кто-то уже приподнял тяжелый коричневый ковер над входом. Навстречу вышел
молодой стройный человек. Он был очень красив, особенной, дикой, степной
красотой.
- Я рад видеть вас, - правильно и чисто по-русски произнес Адамсырт. -