"Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов. Семенов-Тян-Шанский ("Жизнь замечательных людей" #415) " - читать интересную книгу автора

особенно высокими на плоской степной равнине.
Где-то там, в ущельях Семиреченского Алатау находится Копал - крупное
казачье поселение, русский форпост на востоке. До него оставалось около
сотни верст.
Петр Петрович переночевал на Аксуйском пикете и на рассвете снова
заспешил в путь. Хотелось скорее добраться до Копала. Дорога вела на перевал
узким крутым ущельем.
Голые сланцевые обрывы, сумеречные тени от них, скрежет камней под
колесами мало веселили Семенова. Зато на гребне перевала он вздохнул полной
грудью. С высоты 1300 метров открывался чудесный вид во все стороны.
Семиреченский Алатау с низменной Прибалхашской степи поднимался далеко за
пределы вечного снега. Крутые обрывы из глинистого сланца сторожили вершину
дикого перевала. После длинного голого плоскогорья и семиверстного спуска
Семенов увидел серебристую ленту реки Биен.
Река извивалась, играла, блестя пеной в долине. В ней желтели массивы
пшеницы, зеленели пятна садов.
Пшеничные поля из долины Биен поднимались на плоскогорье Джунке.
Принадлежали они копальским казакам, основавшим свою земледельческую колонию
всего лишь пятнадцать лет назад.
Поздним вечером Семенов прибыл в Копал. Возница подкатил к постоялому
двору. Петр Петрович ночевал на свежем ароматном сене. Проснулся рано, когда
еще медленно зеленело небо. Утренняя прохлада ласкала щеки, по одеялу
перекатывалась крупная роса.
Начальник Копальского округа полковник Абакумов с бурной веселостью
встретил неожиданного гостя. Полное лицо его просияло от удовольствия, когда
Семенов представился.
- Член Императорского географического общества. Вот предписание
генерал-губернатора господина Гасфорта о содействии мне, - сказал Петр
Петрович, протягивая свои документы.
- К черту предписания, даже губернаторские! Я принимаю вас по
предписанию собственного сердца, - Абакумов долго тряс руку Семенова
толстыми крепкими ладонями. - Располагайтесь, как дома.
Семенов еще в Омске слышал об Абакумове как о незаурядном человеке,
любящем науку.
- Прежде чем заняться делами, - продолжал полковник, - прошу откушать.
Таков закон степного гостеприимства, - он говорил громко, басовито,
пришлепывая толстыми губами.
В просторной комнате бревенчатого дома остро пахло травами; сухие пучки
их висели по стенам, под матицей. Со всех сторон на Петра Петровича смотрели
стеклянные глаза птичьих чучел. На подоконниках стояли коробки с коллекциями
бабочек и жуков, под стульями валялись многоцветные образцы горных пород.
Степное гостеприимство полковника было и обильным и многообразным. На
стол подавались лоснящиеся жиром окорока балхашского кабана, жареные
куропатки с плоскогорья Джунке, уха из хариусов, выловленных в Биене. На
подносах возвышались каратальские сазаны и лещи из Лепсы. На расписном
фарфоровом блюде антрацитовой сопочкой поблескивала каспийская икра, в
пиалах пузырился бек-пак - далинский кумыс. Румяные яблоки и желтый урюк
ласкали взгляд горной свежестью диких садов Тянь-Шаня.
Абакумов сидел за столом, распахнув воротник, обнажив грудь, и без
устали рассказывал: