"Исабель Альенде. Любовь и Тьма" - читать интересную книгу автора

окутанная неистребимым запахом дыма и ароматом лаванды, помогала увидеть
свет почти всем младенцам округи.
За услуги она ничего не требовала, но на свое ремесло жила: проходя
мимо ее ранчо, благодарные люди оставляли яйца, фрукты, дрова, птицу, а
порой и зайца или куропатку, добытых на последней охоте. Даже в худшие
времена нищеты, когда погибал урожай, а у скотины от голода живот прилипал к
спине, в доме матушки Энкарнасьон не ощущалось нужды в самом необходимом.
Она знала все тайны, связанные с родами, а также безотказные средства для
аборта с помощью трав или огарка свечи, но использовала их только в самых
необходимых случаях. Если знаний ей не хватало, она полагалась на свою
интуицию. Когда младенец наконец прокладывал себе путь к свету, она обрезала
пуповину чудесными ножницами, чтобы наделить ребенка силой и здоровьем, а
затем осматривала его с головы до ног, дабы убедиться, что тельце у него
нормальное. Если вдруг обнаруживался изъян - предвестник жизни, полной
страдания и бремени для других, - она вверяла новорожденного в руки судьбы.
Но если ничто не противоречило божественному порядку, она благодарила небо и
посвящала младенца в жизнь парой шлепков. Матери она давала настой травы для
освобождения от венозной крови и для поднятия духа, касторового масла - для
очистки кишечника, а пиво с сырыми желтками - для обилия молока На
три-четыре дня она брала на себя заботы по дому: готовила пищу, подметала,
кормила семью и возилась с гурьбой малышей. Так было во время всех родов
Дигны Ранкилео. Но когда родилась Еванхелина, повивальная бабка сидела в
тюрьме за незаконную медицинскую практику и обслужить ее не могла Как бы то
ни было, Дигне пришлось лечь в больницу Лос-Рискоса, где с нею обращались
куда хуже, чем с заключенной. Как только она вошла, ей прицепили на запястье
этикетку с номером, побрили Гениталии, вымыли ее холодной
продезинфицированной водой, совсем не учитывая, что у роженицы от этого
может навсегда пропасть молоко, и уложили в непокрытую простыней кровать
вместе с другой женщиной в таком же, как она, состоянии. Затем, без ее
согласия, покопались во всех отверстиях ее тела, а рожать принудили при
свете лампы у всех на виду. Все это она терпеливо вынесла но когда она вышла
оттуда с чужой девочкой на руках, красная от нестерпимого стыда, то
поклялась, что никогда в жизни ее нога не ступит на порог какой бы то ни
было больницы.
Дигна поджарила яичницу с луком, позвала семью на кухню. Каждый явился
туда с собственным стулом. Когда дети начинали ходить, она выделяла каждому
из них в неприкосновенную собственность сиденье - единственное достояние в
общинной бедности семейства Ранкилео. Даже кровати были общие, а одежда
хранилась в больших плетеных корзинах: по утрам семья извлекала из них то,
что было нужно. Ни у кого не было личных вещей.
Иполито Ранкилео шумно потягивал мате и медленно пережевывал хлеб:
многих зубов уже не было, остальные сильно шатались. Выглядел он здоровым,
но сильным никогда не был. Сейчас, однако, дело шло к старости: годы
обрушились на него внезапно. Его жена связывала это с бродячей жизнью цирка:
всегда на колесах, то туда, то сюда, питание никудышное, да еще и бесстыдное
раскрашивание лица этими снадобьями, разрешенными Богом лишь для уличных
женщин: порядочным людям они вредны. За немногие годы молодцеватый парень,
который был ее женихом, превратился в сгорбленного человечка с лицом,
похожим из-за частых ужимок на картонную маску, и носом, смахивавшим на
кувшин. Он надрывно кашлял и засыпал посреди разговора Во время холодов и