"Поль Александр, Морис Ролан. Похищение [D]" - читать интересную книгу автора

об этом гнусном Рихтере, с которым Пат ехала тогда в машине, и меня
охватывала дикая, первобытная ярость), сколько оттого, что Патриция могла
вообще что-то скрыть от меня, скрыть нечто такое, что занимало
определенное место в ее жизни, что случилось с ней незадолго до нашего
знакомства и чего она не могла, конечно, к тому времени забыть!.. А ведь у
нас с ней было условленно, что между нами не будет никаких недомолвок, что
мы все, абсолютно все должны знать друг о друге; и всем, что было у меня и
со мной, я поделился с Пат, я отдал ей все самое сокровенное, все, что
жило в моей памяти, все до мельчайших деталей; я рассказал про все, что
случалось со мною, рассказал обо всех мелочах, о самых для меня нелестных
и темных историях, о которых мужчина никогда не говорит женщине, тем более
своей жене; я рассказал о детстве, об отрочестве, об ошибках и
заблуждениях, о глупостях и оплошностях - она знала обо мне все. И я был
всегда убежден, что я тоже знаю всю ее жизнь, - всю, без малейшего
исключения.
А теперь приходилось признать, что я ошибся. И что по неведомой для
меня причине Пат о некоторых вещах умолчала. История с машиной сама по
себе, наверно, не стоила и выеденного яйца, но тогда зачем было ее от меня
скрывать? Почему Пат ни разу не упомянула при мне имени Рихтера или Кэтрин
Вильсон?
Уже позавчера мне показалось странным, что Пат не сочла нужным
сказать мне о переезде матери из Кенсингтона в Хэмпстед; но я малодушно
отстранил от себя этот вопрос, и мне почти удалось убедить себя в том, что
Пат мне об этом все же сказала, а я забыл или просто не придал значения
такому пустяку.
Теперь я был уверен, что она ни слова мне не сказала. Роз писала Пат
каждую неделю; она обязательно должна была сообщить дочери, что дом на
Глостер-Роуд переходит к другому владельцу и всех жильцов выселяют; она не
могла не написать ей о том, что подыскивает другую квартиру, и уж,
конечно, самым подробнейшим образом описала свой переезд... А Пат ничего
мне об этом не сказала, так же как в свое время не сказала ни о Рихтере,
ни об этой истории с "бентли". Была или нет связь между первой и второй
ложью (да, ложью, ибо это умолчание было для меня хуже лжи), имела или нет
та и другая ложь касательство к исчезновению моей жены - самый факт лжи
был очевиден, жесток, непоправим, и стократ тяжелей было мне оттого, что я
не мог с ней по этому поводу объясниться. Та, которой я дорожил больше
всего на свете, которую я нежно любил, любил больше себя самого, больше
своей работы, больше даже, чем воспоминания о своих родителях, - именно
она оказалась способной скрывать, обманывать, лгать. Если такое возможно,
значит, возможно все, абсолютно все. Любая катастрофа...
Катастрофа? Но какая же катастрофа могла произойти с Пат? Я вдруг
понял, как глупо себя веду. Недомолвки, ложь, обман - какое они имели
значение сейчас, когда Пат исчезла! Ее лжи я, возможно, со временем найду
какое-то объяснение, но найду ли я Пат? Где она в эту минуту? Мэрфи
говорил о ловушке... Ловушка! Это сухое и жестокое репортерское словечко,
пожалуй, точнее всего выражало суть происшедшего. Жертва неведомого мне
шантажиста, Пат у него в руках, Пат страдает, Пат подвергается пыткам..,
если она еще жива...
Может быт. Пат умерла. И я больше никогда ее не увижу, никогда не
услышу ее голоса, не дотронусь до нее, не поговорю с нею... А я сижу тут