"Юз Алешковский. Карусель" - читать интересную книгу автора

каюк: расстрел или в лучшем случае штрафняк".
Да, подумал я, согласившись, такая мразь, как Козловский, заложит нас
непременно, причем со всеми потрохами (кишки, внутренности). Интересно, как
бы вы поступили на нашем месте, дорогие? Ликвидировали бы и фрицев, и
Козловского? Не думаю. Если бы я мог эту сволочь не брать с собой, если бы
не был мне мал генеральский мундир и если бы я знал немецкий язык, как знал
его он, то, конечно, я попытался бы все сделать сам, и тогда отпустили бы мы
к чертовой матери четверых идиотов, посмеялись бы от ужаса страшного
воспоминания и остались бы, как говорится, при своих. Однако если бы да
кабы, то не было бы в России кагэбы (наше гестапо). Пока мародер Козловский
шаманил, не брезгуя, обосравшегося Франца, мы перебирали варианты и
остановились на лучшем: героем вылазки должен стать Козловский, но Федя
доложит начальству все, как оно было. Солжем мы только в одном: в
преувеличении заслуг якобы смельчака и артиста - переводчика. Пусть он
треплется в части и расписывает свою решающую роль во взятии четверых
"языков".
Он был полный идиотина, и я на обратном пути внушил ему, что пленение
командира всего-навсего инсценировка, заманка немцев в ловушку для того,
чтобы, не сделав ни одного выстрела и не выдав дислокации в лесу полковой
разведки, захватить важных гусей из спецкоманды, обслуживавшей новый тип
танка. Козловский, трепясь, будет, таким образом, у нас на крючке. В общем,
одна версия, решили мы, для комполка, другая для солдат.
Фрицы наши шли в плен не то чтобы охотно - они радовались, как дети,
которых папы сняли с уроков и вели в гости. Францу пришлось прополоскать в
реке свои штаны, сапоги и подштанники, но все равно несло от него дерьмом,
как от деревенского сортира в сырую погоду. В общем, все тогда обошлось
великолепно. Комполка, любивший Федю всей душой, орал, топал на него ногами,
обещал сорвать погоны, отнять ордена и отдать нас обоих под трибунал, но
потом налил нам спирта, сказал справедливо, что на войне все бывает и если
уж судить, то судить надо кое-кого другого, на кого он сейчас не будет
указывать пальцем. Безусловно, он намекал на Сталина - отвратительного и
ненавистного предателя армии и страны. Я знаю, что именно так, с ненавистью
и презрением, относились к нему здравомыслящие, не отупевшие от вонючей
пропаганды и большевистской лжи солдаты и офицеры. Все-таки мы тогда спасали
Родину. Сталина же, к нашему сожалению и к его счастью, спасли по дороге.
Итак, кончилась наша трагическая рыбалка благополучно. Козловского комполка
представил к ордену, повышению в звании и отправил в другую часть.
Из следующей главы этого письма вы узнаете, что было потом, после
войны, ибо написанное я должен сегодня отправить прямо в Вену с отъезжающими
людьми. Не торопитесь понять, как я это делаю и почему я живу в Москве у
Вовы. Всему свое время, да и читать мои письма, вероятно, интересней, чем вы
мучаетесь в догадках, а что же будет дальше, что? Более того. Я теперь
начинаю понимать, дорогие, почему я всю жизнь жил и живу с большим
любопытством, а порой и с азартом: мне, безусловно, интересно, что же будет
дальше? Мы восстановили на свою шею, оторвав средства от собственного
народа, Китай. Теперь не знаем, как от него избавиться. Вкачали миллиарды в
Индонезию и просрали ее. Залезли в Африку, в Азию, запутались в бороде
Кастро, мутим воду везде, где только она мутится, держим на штыках и под
гусеницами танков пол-Европы. Мы орем на каждом шагу: "Да здравствует
светлое будущее!" - когда с каждым днем становится все темнее и темнее. В