"Михаил Алексеев. Карюха (Дилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

Карюху, что ли?).
На покрытие всех этих перечисленных и неперечисленных отрицательных ее
качеств Карюха могла предложить немногие достоинства, правда, весьма
существенные. Неприхотливая к кормам, она держалась всегда в теле; в работе
хоть и не спора, но очень вынослива. И что уж совсем хорошо - Карюха
жеребилась каждый год и неизменно приносила маток.
Умей кобылка объясняться с людьми на их человечьем языке, она,
вероятно, указала б им на то обстоятельство, что все добрые ее приметы берут
свое начало - прямо по диалектике - в ее же недостатках. Не будь она,
скажем, ленивой, а рвись из оглобель при малейшем понукании нетерпеливого
седока, надорвалась бы прежде времени, не удержалась в теле и не сохранила
бы завидной выносливости. Когда во дворе много еще другой скотины,
попробуй-ка быть доброй, не кусючей и не лягучей - останешься голодной, а
тебя в любой момент могут запрячь в телегу или сани. По этой же причине и
неуживчива. Потерявши в теле, не потребуешь жениха и не будешь жеребиться
всякое лето...
И все-таки никто из трех братьев при дележе не хотел бы стать
обладателем Карюхи. Лучше уж Буланка. Карюха и Буланка - это те самые две
беды, из коих наименьшей была все-таки Буланка: она моложе Карюхи на целых
пять лет, более того, Карюха была ее матерью.
Все мечтали, конечно, о полуторагодовалой Ласточке, которая вот-вот
должна была познакомиться со сбруей.
- Ну начинайте же! - Дед уже сердился.
- А, семь бед... - С этими словами отец мой нерешительно погрузил руку
в шапку, долго шарил там дрожащими, вспотевшими пальцами, но, как назло,
бирки были одинакового размера.
Мы, дети, сидевшие на печи и следившие оттуда за происходящим испуганно
любопытствующими глазами, тоже были охвачены дрожью.
Отец почему-то знал, что вытащит Карюху. И все-таки глянул на бирку
косо, искрошил в мельчайшие щепочки, бросил в угол, коротко застонал, как от
внезапного, коварного и незаслуженного удара, и выбежал на улицу. Мать
заплакала негромко, мы сильнее зашмыгали носами, старший наш брат, Санька,
тоже заревел: Карюха кусала его чаще, чем других.
Буланка досталась дяде Петрухе, а Ласточка - беспечному и потому,
видать, везучему дяде Павлу. Такой исход жребия скорее справедлив: дед и
бабушка оставались в семье младшего сына. Однако с этого часу стало особенно
ясно, что жить под отцовской крышей трем братьям с их женами и детьми будет
уже невозможно.
Вечером того же дня Карюха, Буланка и Ласточка были отведены в разные
углы двора. Каждая теперь ела свой корм.
Утром в последний раз выехали все вместе на гумно - обмолотить поздние
яровые, до которых прежде не доходили руки. Ток успел покрыться шелковистой,
нежной зеленью - проросли зерна ржи, спрятавшиеся по трещинам хорошо
утрамбованной цепами земли. Редкие куры, отважившиеся на дальнее
путешествие, копошились у подножия просяной копны, которую предстояло
обмолотить. Лакомился тут и чей-то теленок, но жестоко поплатился за это. В
двадцати шагах от гумна валялась его пестрая шкура с хвостом да красные
ребра. Несколько в стороне лежала голова с единственным глазом. Другого
глаза не было: выклевала ворона. Она и теперь еще сидит на "коротком роге,
отдыхает перед тем, как приняться за второй глаз. Отец запустил в нее