"Михаил Алексеев. Рыжонка " - читать интересную книгу автора

палках, воткнутых для них нашим отцом по бокам крыши. Здесь же к одной из
стен подвешивалось с весны и до осени несколько больших гнезд, свитых для
нашего двора дедушкой из туго скрученных, тонких жгутов плавки[3]чтобы куры
неслись в них, а не сорили яйца где попало под плетнями и за плетнями в
дремучих зарослях горького лопуха и крапивы, а то и под амбаром. Для
приманки поначалу в гнездо помещалось искусственное, что ли, яйцо, некий
муляж, кусок мела, выточенный также дедушкой по форме куриного яйца,- у нас
его называют подкладышем. Все несушки охотно "клевали" на эту приманку. Все,
кроме Тараканницы. Эта шельма и видеть не хотела громоздкого, неуклюжего
соломенного сооружения, а неслась по своему усмотрению в таком месте,
которого даже я, считавшийся домашним следопытом, отыскать не мог, хотя и
очень старался. Рискуя набраться куриных вшей, заползал на брюхе даже под
амбар, обнаруживал там иногда два-три яйца, но они были скорее от других
кур, находивших там убежище в жаркий день, но отнюдь не от Тараканницы. Мать
страшно сокрушалась, в минуты гнева (чрезвычайно редкие для нее) готова была
опустить топор над непокорной головушкой Тараканницы, но все-таки не делала
этого. А кто же, думала она, будет тогда истреблять тараканов и мокриц,
которых разводилась тьма-тьмущая в расщелинах никогда не просыхающего по
известной причине пола,- доски с множеством этих отвратительных тварей
специально для Тараканницы выносились во двор, и там бойкая курица
расправлялась с ними за какую-нибудь одну минуту. Об этом-то и вспоминала
мать и не приводила в исполнение свой суровый приговор над Тараканницей. А
когда в положенный срок наша Тараканница из потайного своего места выводила
десятка полтора совершенно одинаковых, шустрых, вылупившихся из ее
собственных яиц цыплят, от неожиданной радости мама готова была
расплакаться, тотчас же забыв о всех грехах своенравной курицы. Позже мне
удавалось все же отыскать место, где хитрунья откладывала яйца,- было
удивительно, что среди них не обнаруживалось ни единого "болтуна"[4]а в
гнезде, в котором наседка высиживала яйца от разных кур, их насчитывалось по
нескольку штук, к большой досаде нашей матери. У Тараканницы же число
выведенных ею цыплят всегда равнялось числу отложенных яиц,- вот что значит
сохранить за собой хотя бы частичку свободы и пожить какое-то время по
законам природы! Хорошо, ежели б мы, люди, присвоившие себе право
главенствовать над всем сущим на земле, время от времени задумывались об
этом...
Утепленная душевно, исполненная чувства благодарности, мама заманивала
Тараканницу с ее пискливым потомством в избу и угощала, отдельно от
остальных кур, пшенной кашей. Не прогоняла ее, не размахивала веником и
тогда, когда Тараканница, не удовлетворившись кашей, взлетала на посудную
лавку и бесцеремонно шарила там в поисках чего-нибудь повкуснее. "Ну, милая,
будя уж,- в конце концов говорила мать ласковым голосом,- надо и совесть
иметь. Пора во двор..."
Тараканница спрыгивала вниз и, недовольно квохча, нехотя направлялась к
раскрытой для нее и для ее выводка двери.
Ну, о Тараканнице покамест довольно. Надобно же представить ежели не
всех, то хотя бы некоторых членов семьи, которой полагалось жить во дворе и
исполнять там пускай не главные, как, скажем, у Карюхи и Рыжонки, но тоже
очень важные роли, и было бы в высшей степени несправедливым считать их
исполнителей статистами.
По дележу, по числу душ в семье, нам досталось еще шесть овец, одна