"Валерий Алексеев. Паровоз из Гонконга (Повесть, ж."Мы" 1-3/1990) " - читать интересную книгу автора

всем коллективом института?"
Иван Петрович осунулся и пожелтел лицом, в глазах его появился
нехороший матовый отсвет, левая щека все время румянилась, как
припеченная, а молодцеватая шевелюра потускнела. От второй его молодости
не осталось и следа. А Людмила Павловна, напротив, сияла, радость жизни
играла в ней прозрачно и чисто, как в тонкостенном стакане играет
минеральная вода. "Знаем мы эту гласность для горлопанов! Знаем мы эти
пять фамилий: двое из парткома, двое из профкома да еще какого-нибудь
страхагента пристегнут для толпы. Нет, голубчики, не для вас я это дело
затеяла, и этот номер у вас не пройдет!" Чтобы промыть кое-кому мозги,
она совершила еще один наезд на столицу, к Розанову, - и всем
недовольным было дано понять, что Тюриных _просто_хочет_МОСКВА_.
Сидя за своим ученическим столом и подзубривая английский, Андрей с
тревогой прислушивался к родительским разговорам. У него-то с выездным
делом все было в полном порядке. В характеристике, выданной Андрею
Тюрину школой № 2 (бывшее реальное училище, непременно прибавил бы любой
житель Щербатова), указывалось, что он "успешно занимается по предметам
гуманитарного цикла, но в то же время серьезно интересуется предметами
точных наук, с похвальными грамотами переходит из класса в класс, весьма
начитан, регулярно посещает библиотеку, театр и краеведческий музей,
прилежно выполняет общественные поручения, рисует и редактирует стенные
газеты, пользуется уважением учителей и товарищей по школе, хорошо
воспитан, морально устойчив, старательно относится к своим обязанностям
в семье, любит Родину, принципиален". Во всем этом не было ни единого
слова натяжки, и если этот текст с большими муками составлялся при
участии директора, завучей, старшего пионервожатого, классного
руководителя и вообще половины педагогического коллектива школы, то
потому лишь, что никто из школьников города Щербатова еще ни разу за
границу не выезжал. Матери Андрей запретил даже появляться возле школы:
"Сунешь нос в мои дела - уеду в Новороссийск". В Новороссийске жила
младшая сестра Ивана Петровича, незамужняя тетя Наташа. Андрея она
любила без памяти и была симпатичная, добрая, но не складывалась у нее
судьба. Мама Люда Андрея к ней ревновала и называла ее "тетя Монаша".
Так что не внять угрозе сына она не могла. Самостоятельно, без ее
помощи, Андрей провел свою характеристику через все инстанции,
выхлопотал справку о досрочном окончании седьмого класса с одной только
четверкой - по физкультуре (физрук, которого за небольшой рост и гнусный
характер все звали Клоп, поставил условием, чтобы Андрей подтянулся на
турнике пятнадцать раз, а получилось двенадцать) и выложил свои бумаги
перед матерью со словами: "Ну вот, я готов. Не то что вы".
Раз в две недели, а то и чаще Людмила ездила в Москву и возвращалась
оттуда, обвешанная, словно дед Мороз, покупками. "Как люди выедем, чтоб
не стыдно, жаться не будем!" Несколько противоречили этим декларациям
массированные закупки тушенки, которую тетя Клава доставала ей через
свой торг. Но что тушенка! Вещь куда более предсказуемая, чем оконные
шпингалеты, электрические провода или, скажем, возмутивший даже кроткого
Ивана Петровича гвоздодер. Так за несколько месяцев сформировался багаж,
загромоздивший всю комнату и казавшийся Андрею безобразным. Чемоданы
хоть и новые, но бесстыдно раздувшиеся, перевязанные веревками,
ощерившиеся по углам. Андрей ни разу еще не видел, как собираются за