"Анатолий Алексин. Добрый гений " - читать интересную книгу автора

все меньше и меньше.
- Подслушала во дворе, что я угасаю, - шутливо сообщила она. --
Приятней было бы услышать, что таю. Так как партия Снегурочки была моей
самой любимой. Теперь вживаюсь в этот образ буквально. В его, так сказать,
судьбу...
Только вот Мизгиря, который бы после того, как я окончательно растаю,
бросился в озеро, что-то не видно!
Она еще настойчивей повторяла, что надо "быть в форме". Эта форма, как
и раньше, выглядела накрахмаленной, отутюженной, безупречно опрятной...
Понятие "быть в форме", видимо, включало в себя и обязанность все время
что-нибудь напевать хоть еле слышно и вроде бы машинально.
- Мурлыкаю, - говорила Мария Теодоровна. Жизнерадостно мурлыкая, она
расставалась с жизнью.
- Пусть в некрологе напишут: "Скончалась на семьдесят первом году".
Привыкла быть семидесятилетней! Или заглянут в паспорт, а? Как ты думаешь?
-- спросила она Валерия.
- Никакого некролога не будет! - категорически заявил он.
- Ты считаешь, не заслужила?
- Вы будете продолжать... жить.
- Сколько же можно?!
Валерий рассказывал мне обо всем этом... И о том, как Мария Теодоровна,
будучи не в силах иногда и мурлыкать, присев на круглый вертящийся стульчик
перед роялем, наигрывала что-нибудь легкомысленное. Передохнув таким
образом, она начинала вспоминать то, что и сам Валерий уже мог бы
пересказать. Но подробности всплывали каждый раз новые, ему до того
неведомые. Мария Теодоровна не сдавалась!
- Зачем ты наведываешься к ней?... - спросила я.
- "Пока ты будешь приходить, я до конца не растаю!" Так она говорит.
До периода мутации Лидуся ходила к Марии Теодоровне вместе с Валерием.
А как только мутация началась, ходить перестала.
Зато она как-то неожиданно навестила меня в детском саду. Скорее,
ворвалась, утратив выдержку.
- Анна Александровна... объясните, пожалуйста, для чего Валерий каждый
день туда ходит? - сузив глаза, что свидетельствовало о недовольстве и даже
гневе, спросила она.
"Для чего?" - на этот вопрос Лидусе требовался ответ во всех случаях
жизни. Но она, как правило, сама находила его, не тревожа других.
У Валерия по лицу обычно витала доверчивая, вопрошающая полуулыбка. Он
вроде готов был без конца о чем-нибудь спрашивать. Но стеснялся... Его
недоумения нередко были обращены и к себе самому. Лидусе же в основном все
было понятно.
Но вдруг и она натолкнулась на непонятное. Это было для нее столь
поразительно, что она захотела установить истину с моей помощью.
- Зачем ходит? - переспросила я. - Думаю... ему с Марией Теодоровной
интересно.
Глаза расширились.
- А со мной ему неинтересно?!
- Кроме того, он, я думаю, испытывает к ней благодарность.
Глаза расширились еще больше.
- А ко мне он ее не испытывает?!