"Анатолий Алексин. Добрый гений " - читать интересную книгу автора

сочетать ее с музыкальной - и немедленно принялась сочетать. А когда они с
Валерием были в четвертом классе, она объявила:
- Будущий солист не должен даже начинать с хора... Детский сад не в
счет! Отныне ты должен заниматься индивидуально.
Напомню, что тогда Лидусе стукнуло десять лет.
Она, однако, дерзнула обратиться к бывшей певице и педагогу Марии
Теодоровне, тоже жившей в нашем старинном доме. Мария Теодоровна заявила,
что единственная плата, в которой она нуждается, - это "открытие
дарования". Таким образом, Валерий мог расплатиться с ней без моей помощи.
Мария Теодоровна говорила, что ей "уже семьдесят". Но Лидуся подвергла
это сомнению, так как сыну бывшей певицы было под шестьдесят. Стены комнаты,
где Мария Теодоровна давала уроки, никогда, вероятно, не требовали ремонта:
обоев не было видно. Заслоняя их, одна к другой плотно прилегали фотографии
с автографами знаменитостей и потерявшие естественный цвет афиши давних
премьер, убористо испещренные автографами их участников.
- Почти все уже умерли, а я помню, как они расписывались: кто на бегу
в париках и гриме, кто устало, после спектаклей. Даже в невечных романсах
попадаются вечные строки: "Это было недавно - это было давно"...
Мария Теодоровна ждала за свои уроки и другой платы: надо было
бесконечно слушать об одном и том же, не обнаруживая, что все уже давно
известно. Лидуся рассказывала мне, как она умудряется создавать впечатление,
будто они с Валерием всякий раз присутствуют на премьере воспоминаний. Ради
музыкального успеха моего сына она готова была жертвовать и временем и
терпением.
Я, случалось, обременительно дарила свою благодарность тем, кто хоть
что-то дарил моему сыну. А Лидуся дарила не "что-то"...
_ "Это наш добрый гений! - думала я. - Со своим простодушием Валерий
может и промахнуться". В Лидусе я видела преграду на пути его промахов и
ошибок.
- Следуй за ней, - советовала я сыну.
Мать во мне побеждала воспитателя.


Яблоко от яблони, как говорят, недалеко падает... Но Лидусин характер
далеко укатился от характера ее мамы.
Полина Васильевна обладала мелкими, но выразительно сострадающими всем
вокруг чертами лица. Она была аккомпаниатором и долгие годы состояла при
басе, гремевшем в буквальном и переносном смысле. А ее имя и фамилия
неизменно печатались на афише внизу, шрифтом, который тоже выглядел мелким.
- Я без вас, как без голоса! - с ласковыми теноровыми интонациями
ворковал на репетициях бас.
- Сказал бы это хоть раз со сцены, - иронично заметила Лидуся. --
Равноправие не может быть тайным!
Самой Лидусе не подходили ни мелкие черты лица, ни мелкий шрифт. С
малых лет мечтала она быть, как и мать, аккомпаниатором. "Пианистки-солистки
из меня не получится", - молча, но здраво оценила собственные возможности
Лидуся, одновременно замыслив и в аккомпаниаторском деле произвести
бескровный переворот.
- Мы с Валерием будем называться дуэтом: голос и рояль! - будучи уже
на первом курсе "высшего музыкального", утверждала она. - Не рояль при