"Анатолий Алексин. Добрый гений " - читать интересную книгу автора

группы в детском саду. Но мужская половина еще более трепетно, а женская --
с еще рельефней выраженной обреченностью.
Семь лет подряд, а потом еще девять лет Лидуся все хорошела и хорошела.
И лицо ее было создано по детально обдуманному природой проекту. Впечатление
достигалось не спокойствием гармонии, а резкостью диссонансов. Игривые
завитки волос настраивали на легкомыслие, а привольный лоб мыслителя - на
серьезность. Темные глаза - то большие, то узкие - ни мгновения не
дремали: прищуренно вычисляли что-то, или упрямо пробивались к сути событий
и человеческих личностей, или ошпаривали надменной насмешливостью. Они не
сочетались с беспечной белокуростью, маленькими, беззащитно прижавшимися к
голове ушами и нежным подбородком. "В этой противоречивости и таится, --
считала я, - некая магическая неотразимость". Внешние контрасты, в свою
очередь, противоречили абсолютной определенности Лидусиной натуры. Она была
полна не мечтаний, а замыслов, которые планомерно осуществлялись.
А сын мой был простодушен. Никаких загадок и тайн в нем и
подозревать-то было нельзя. Кто-то сказал, что о характере человека можно
судить по его улыбке: ласковый человек ласково улыбается, милый - мило, а
скверный - скверно.
Улыбка сына была и правда точным рентгеном его души. Она располагала к
безогляднейшему доверию. Лидуся же улыбалась не хорошо и не плохо, а
ослепительно... И ослепление это мешало о чем-либо судить.
"На нее же трудно смотреть в упор... Она будет изменять ему!" - пугали
меня подруги. Но ни Валерию, ни самой себе Лидуся ни разу не изменила. Мой
сын теперь принадлежал ей безраздельно и окончательно. Он стал ее личной
собственностью. А своей личной собственности она урона не наносила. Она
оберегала его, ограждала от всего, что могло нанести физический или
моральный ущерб. Я была спокойна: физически на Валерия не покушались. И
морально-весовая категория сына слыла очень авторитетной: его избрала
Назаркина!
Частная Лидусина собственность могла быть лишь самой высокосортной.
Поэтому она без устали пыталась совершенствовать те качества и способности
Валерия, которые были ей необходимы сегодня, но более всего - завтра.
Говорят, у лжи короткие ноги. Думаю, эта поговорка, увы, выдает
желаемое за действительное. Я убедилась: весьма длинными, проворными ногами
обладают также и слухи... В школе знали, что Лидуся выдворила из детского
сада обидчика моего сына. Слух превращался в легенду, обрастал
фантастическими подробностями. Легенда эта, как и Лидусина верность будущему
супругу, умеющих восторгаться восторгала, а не умеющих - злила.
К тому же Лидуся и Валерий вскоре стали знаменитым в школе музыкальным
дуэтом. Пел только он... Но у них все равно был дуэт: Лидуся не просто
аккомпанировала - она первой выходила на сцену с короткими сообщениями о
предстоящей программе и о том, как у нее "родилась идея", первой кланялась и
подчеркнуто принимала аплодисменты. При этом в мою материнскую голову
приходили такие мысли: "Чем лучше будет ей, тем лучше будет и моему сыну!
Пусть кланяется и рассказывает о том, как рождаются у нее идеи..."
Ее страстью было завоевывать успех - у одноклассников, у матери
будущего супруга, у зрителей...
Впрочем, я в своих воспоминаниях и записях немного забежала вперед - и
сделала течение событий беспорядочным, перескочила через кое-какие факты.
Постараюсь восстановить их... Лидуся, поступив в обычную школу, замыслила