"Анатолий Алексин. Не родись красивой..." - читать интересную книгу автора

Парамошин уже знал, как от нее увернуться. И завопил... Не закричал, а
именно завопил: "Он оживил меня, чтобы прикончить?! Ты заплатила такую цену
за мою жизнь?! Своей жизнью за мою?"
- Я бы за твою не дала и копейки. Как я могла быть столько лет глуха и
слепа?
В этой фразе Вадиму почему-то привиделась ностальгия: "Пусть как
угодно, но вспоминает о прошлом!" Будто сорвавшись с цепи, он набросился на
нее, заграбастал в объятия, попытался пробиться к ее груди, как бывало
когда-то... Он "шел" на Машу, как его легендарный дед ходил на медведей.
Она отбросила его от себя и от прошлого с такой непримиримостью, с
такой силой, каких он не ждал.
- Ты не изнасилуешь ни мое тело, ни мою душу. А если попытаешься...
- То убьешь меня? За тебя это уже сделал... реаниматолог! Предал свою
профессию!
- Ты назвал моего мужа предателем? Повтори...
Парамошин яростно забуксовал, не находя слов.
- "Когда подумаю: кого вы предпочли?"
- Аж Чацкого на помощь призвал? А должен бы цитировать Скалозуба!
Маша, не разжимая кулаков, презрительно поблескивала клинками.
- Опомнись! - продолжал неистовствовать Парамошин.
- Извольте отныне обращаться ко мне, как дворянин Чацкий, от имени
которого вы только что высказались, обращался к Софье, только на "вы". И по
имени-отчеству!.. Кстати, я похожа на Софью не более, чем вы похожи на
дворянина.
С тех пор, чтобы резче подчеркнуть непреодолимость разрыва, она стала
упрямей настаивать, чтоб другие называли ее исключительно Машей.

Обо всем этом она поведала следователю, опуская подробности, которые,
она чувствовала, были бы ему неприятны. Но Митя с еле уловимым оттенком
ревности сам поинтересовался:
- Что еще он себе позволил?
- Если б у Парамошина сохранилась хоть микроскопическая возможность
меня вернуть, он бы действовал более аргументированно и пристойно. Но уже
было поздно. И вдруг... В той ситуации, для него безысходной, он стал,
представьте себе, просить, нет, молить, чтобы мы продолжили прежние
отношения. Как будто ничего не произошло... В беспорядочном поиске
убедительных фраз он посмел выкрикнуть: "Теперь мы будем на равных: ты -
замужем, я женат!"
Митя вспыхнул, словно то предложение в чем-то угрожало ему. Или его
оскорбило.
- А чем вы, простите, что вмешиваюсь, ответили?
- Оплеухами...
Митина шариковая ручка удовлетворенно это зафиксировала.
- Сколько их было, пощечин?
- Две. По одной на каждую щеку.
- А он, если не секрет, как реагировал?
- "За какого-то заморыша выскочила!" А я, виню себя, зачем-то ему
отвечала: Пушкин и Михаил Иванович Глинка вашим атлетизмом, Вадим
Степанович, тоже не отличались.
- А он? И что еще он себе позволил?