"Анатолий Алексин. Не родись красивой..." - читать интересную книгу автора

"номера"!
"Би-ис!" - взбадривали его приятели. И он, оставляя нетронутым текст,
играючи обновлял форму общения: артистичность его была неиссякаема.

Принято считать, что молодость - это счастье. Но для Маши она была
нестихавшей тревогой. В совсем юные годы она наивно мечтала уничтожить
возрастной разрыв между собой и мамой. "Это противоречит законам природы", -
объяснила ей мама-юрист, которая законам служила. Но боязнь остаться одной
продолжала Машу преследовать. Не по возрасту самостоятельная, она боялась
утери не бытовых материнских забот, а мамы как мамы: ее присутствия в своей
жизни и в жизни вообще. Советы Полины Васильевны не звучали наставлениями, а
служили прозрениям дочери, избавлению дороги ее от спотыканий, чудившихся
падениями, и от незначительных рытвин, казавшихся пропастями. Так было до
той поры, пока Маша не влюбилась и не лишилась здравого слуха, к которому
Полина Васильевна уже напрасно пыталась пробиться.
И вот нежданно... Маша почувствовала, что снова мечтает свести на нет
возрастное расстояние. Между собою и мужем. "Чем больше родных людей, тем
вроде спокойнее, - рассуждала она. - Но тем и тревожней: увеличивается
опасность потерь". Машу угнетали, страшили возрастные разрывы... Хотя муж
предупреждал ее и себя:
- Кто следующий - это определяют не цифры, не даты рождения. Чаще всего
в повседневности убивает не возраст, а люди людей. Люди людей... И даже не
явно, как противники на войне. Или как уголовники... А те, кого официально и
судить невозможно: завистники, интриганы, отравители окружающей среды... и
нравственной тоже.
Маша принадлежала к тем женщинам, игнорировать коих мужчинам было почти
невозможно, как водителям светофоры. С той разницей, что она являлась лишь
знаком "стоп": замирали либо полностью, либо своей физиологической сутью. А
ревновал все же не он ее, - ревновала она... Машу смущало, что все
медсестры, окружавшие мужа, были хорошенькими.
- Мрачные экстремальные ситуации надо рассеивать красотой, - объяснил
он.
- Но не обязательно женской.
- В мужской красоте я разбираюсь меньше.
Маша знала, что, хоть муж с ходу в глаза не бросался, при ближайшем
рассмотрении он нырял в самую глубь женской неотвязности, прилипчивости. И
она терзалась.
- Что ты, милая? Мне бы за тобой уследить! - прямодушно реагировал он.

7

- Простите, Мария Андреевна, что я, не являясь хирургом, позволяю себе
бередить ваши раны. Врачи это делают ради спасения здоровья, а я - ради
спасения истины. Правда, от этого никому не становится легче.
- Почему? Для меня месть - это цель. И сейчас, не скрываю, главная. Я
мечтаю отмстить! Пусть мечтать об этом греховно... - Глаза ее сузились и
стали клинками. - Я ищу кару для Парамошина. Она не исцелит меня, но, по
крайней мере, я не взорвусь...
- "Либерализм к преступникам есть худший вид пренебрежения к честным
людям". Так сказал один из мудрых юристов. "Доброта ко злу - это зло". Так