"Анатолий Алексин. Не родись красивой..." - читать интересную книгу автора

взявших его в полон - сил: общественных и партийных, обывательских и
начальственных. Он был зависим от рассвета и до темна. Да и по ночам ему
снились преследования, погони, о чем он рассказывал Маше. Круглосуточно
обязан он был что-то учитывать, к чему-то и к кому-то прислушиваться,
примеряться.
А Алексей Борисович, похоже, прислушивался к голосу долга, подчинялся
же собственным увлечениям и желаниям. Учитывал он не прихоти руководителей,
а прихоти женщин. У которых пользовался успехом...
Ну а в день парамошинской клинической смерти профессор-реаниматолог
влюбился.

Квартира была ухоженной, обставленной со вкусом, который нельзя было
подвергнуть сомнению.
- Художником-постановщиком всего этого была жена, а порядок в квартире
поддерживаю и соблюдаю я, - продолжал оповещать Машу Алексей Борисович. -
Поддерживаю... как память о ней. Она была неповторимой чистюлей. И в людских
отношениях тоже. Возвышенно выражаюсь? Иначе не могу... в этом конкретном
случае.
- Вы ее любите? - спросила Маша.
- Ее разлюбить нельзя. Не получится... Но она завещала, чтобы я вновь
женился. Была уверена, конечно, что я и так, без ее завещания, холостяком не
останусь. Но вот пока... Хотите быть второй и последней?
- Хочу, - ответили ее наивно-пухлые губы, не успев согласовать это с
разумом.

После кончины жены он, понемногу оправившись, не ограничивал себя в
знакомствах и встречах с полом, который считал прелестным, но слабым никогда
не считал. "Я в поиске!" - сообщал он приятелям. "И долго будешь искать?"
- Я нашел! - оповестил он в тот вечер Машу.
- Кого? В каком смысле?
- Вас... В том самом, решающем!
Со стен на Машу внимательно, но без осуждения взирала первая жена
Алексея Борисовича. Он почувствовал, что из-за ее взглядов Маша не ощущает
раскованности, свободы.
- Жена бы одобрила мой выбор. Не сомневайтесь: я знаю ее придирчивый,
но объективный вкус.
Чтобы увернуться от этой темы, Маша спросила:
- Она вас тоже...
- Она любила во мне не только мужа, но как бы и сына, - перебил он. -
И, подобно матери, не сомневалась, что сыну ее - да плюс еще мужу! - должно
доставаться все самое лучшее... Лучшее во всех отношениях. Так что вы бы ее
устроили.
Он и Маше напоминал прямодушного, обаятельного ребенка. Они помолчали.
- А как вы оцениваете... здоровье Вадима Степановича? - скорее
вспомнила, чем поинтересовалась Маша.
- Причиной клинической кончины его стало, по-видимому, какое-то
мгновенное потрясение, а не хронический недуг. Так что все восстановится и
будет в порядке. Я почти убежден. Почти, так как полностью ручаться за
выходки сердечно-сосудистой системы не может никто. Иногда эта система так
же непредсказуема, как система советская. Но организм Парамошина еще молод.