"Анатолий Алексин. Вторая очень страшная история " - читать интересную книгу автора

ближе ей оказалось другое слово. И она, на ходу перестроившись, воскликнула
без малейшего намека на томность: - Самая передовая девочка из всех, которые
оказались в те трагические часы с ним рядом.
Но рядом со мной на "старой даче" были только две девочки - Наташа и
Валя.
Валя Миронова ожидала, что Мурин взгляд вот-вот коснется ее, - и тогда
она вскочит и поклонится залу. Кто из нас был более передовым, чем она?!
Но Мура неожиданно пронзила своим восхищенным взглядом девятое место в
девятом ряду - то единственное место, которое никакая дымка, никакой туман
спрятать от меня не могли.
"Вот сейчас, - думал я, - Мура раскроет тайну, которую она, быть может,
прочитала на моем, как говорится, челе. Потому что оно было в самом центре
или даже, говоря сейсмическим языком, эпицентре внимания, - и спрятать на
нем что-либо было почти невозможно".
Если бы Мура дерзнула вслух, при всех обнажить самое для меня святое, я
должен был бы мысленно обнажить шпагу. И бросить Муре перчатку... Тоже
мысленно! Потому что перчатки мои находились в гардеробе и торчали из
кармана пальто. К тому же Мура ведь не мужчина... Правда, и женщиной ее
назвать трудно. О, какие противоречивые ситуации подсовывает нам жизнь!
К счастью, Мура имя моей вдохновительницы не произнесла - и я не должен
был в мыслях своих из президиума бросаться на защиту Наташиной чести.
- Сегодня, говоря о подвиге Алика Деткина, - произнесла Мура, - мы не
можем оставить в стороне, не сказать о тех, кто его вскормил и вспоил. Это -
родители! И это учительница Нинель Федоровна...
- Я его не кормила и не поила, - сказала Нинель.
- Он в буфете питается, - с плохо скрываемой завистью проворчал сзади
Покойник.
Я узнал его голос, звучавший глухо, будто с того света.
- Именно вас, Нинель Федоровна, - как бы не расслышав, продолжала
Мура, - именно вас должен был погубить коварно выношенный план Глеба
Бородаева-младшего. Я говорю "младшего", чтобы не оскорбить тень
Бородаева-дедушки. Но наперерез этому плану бросились ум, честь и совесть
Алика Деткина.
Я ждал, что по привычке она скажет: "Ум, честь и совесть нашей
эпохи..."
- Все эти качества гражданина и рыцаря, - продолжала Мура, - надо было
в нем выковать. А не просто воспитать. И хоть вы молодой специалист...
- Коль молодой, значит, еще не вполне специалист, - опять возразила
Нинель. - Ну а если ученик хочет погубить учительницу, то в этом виноват сам
учитель: за поступки учеников отвечает он.
- Вы хотите взвалить грех Бородаева-младшего на себя? - воспротивилась
Мура. - Но защищать виноватого - не значит ли поощрять его? И толкать на
новые преступления?!
- А много ли у него было старых преступлений? - поинтересовалась
Нинель.
О, как благородна она была в тот миг! Она выглядела не прехорошенькой,
а, я бы сказал, "прехорошей"... И если бы Наташа Кулагина не завоевала мое
сердце целиком, а оставила бы в нем хоть малейшую незанятую частицу, я бы
отдал эту частицу Нинель... Так я подумал. И сразу же ужаснулся своей
донжуанской мысли.