"Анатолий Алексин. Вторая очень страшная история " - читать интересную книгу автора

- То, что естественно, то не смешно и не стыдно, - объясняла она мне
несколько раз, поскольку с первого раза я это хоть и понял, но не вполне.
Ободренный, я не стеснялся своих чувств, потому что они тоже были
естественными.
Покинув туалет, Наташа вновь не пожелала стать очевидицей моих взлетов
под потолок, а куда-то загадочно скрылась. Острое чутье подсказало мне: она
не хотела делить меня со всеми другими. Или, может быть, я выдавал желаемое
за действительное? Так ведь всегда бывает: в час твоего взлета любимое
существо отсутствует, а в миг падения, наоборот, оно тут как тут.
О, сколь часто жизнь, насмехаясь, показывает нам вместо глаз любимого
существа его спину!..
Мысленно я плыл на руках дольше, чем было на самом деле. И неизменно
испытывая при этом чувство законной гордости... Это продолжалось потом даже
ночью, во сне. И наконец опустился, но не на землю, не на пол, а... в
президиум. И это случилось уже наяву!
Учительница Мура открыла собрание на тему "Встреча, которая могла и не
состояться". То есть она намекнула, что все мы были обречены на судьбу
пленников "старой дачи" и могли не вернуться в родную школу, которая прямо
на наших глазах становилась если не образцово-показательной, то, во всяком
случае, детективно известной. Мура подчеркнула, что, если бы не я, школа и
родители могли бы уже не увидеть лиц многих своих юных воспитанников и
любимцев. Пострадавшие, как известно, всегда становятся особенно дорогими.
Поэтому в любимцы попали и круглая отличница Валя Миронова, и Генка Рыжиков
по прозвищу Покойник, который был не менее "круглым" троечником, что, по
Генкиным словам, сближало его с классиками русской литературы. В любимцы
попал и добрый силач Принц Датский, и, естественно, Наташа Кулагина (а все
естественное я, вслед за ней, уважал). Она была любимицей не только школы,
но и моей персонально. Все стали Муре одинаково дороги, потому что могли
погибнуть. Далее она сравнила меня с Данко, со спасителями затертого некогда
во льдах ледокола "Седов" и даже с Иваном Сусаниным (хотя он, как известно,
"завел", а я "вывел").
В этот момент мой взгляд споткнулся на девятом месте в девятом ряду...
Говорят, Бог троицу любит... А в цифре девять - целых три тройки. Нет,
недаром Наташа сидела именно в этом ряду и на этом именно месте. Она сидела,
гордясь мною внутренне, поскольку на лице этого написано не было. Так вот
где она скрывалась... Или, вернее - так мне хотелось думать! - поспешила
занять место, предвидя, что зал будет забит до отказа. Она услышала и про
Данко, и про ледокол "Седов", и про Сусанина.
Мура же продолжала захлебываться и чуть было вовсе не захлебнулась от
гордости за меня. Я чувствовал, что помимо воли выпрямляюсь на своем стуле в
центре президиума и как бы все более возвышаюсь над жизнью и ее событиями,
которые стали казаться мне сплошной суетой. А зал уже был не просто внизу, а
даже окутался дымкой, смазавшей и вроде бы обезличившей все лица. Кроме,
разумеется, одного...
О, как быстро слава затуманивает нам взор! И только любовь способна
оказать ей достойное сопротивление.
Мура меж тем продолжала напускать туман, который уже мешал мне
ориентироваться в пространстве.
- Конечно, нашего с вами Алика Деткина вдохновляла, я думаю, и
самая... - Мура понизила голос и хотела томно произнести "красивая", но