"Иван Алексеев. Глеб" - читать интересную книгу автора

помещение оккупировали бледные растения - единственная пища горожан.
Массивные столбы висели присосавшись к потолку, и - область тайн и чудес
природы - неясно как там держались и чем питались. Глеб успел вцепиться в
один из стволов, завис вниз головой, наблюдая за происходившим внизу.
В мертвом свете радиоактивной жижи копошились казавшиеся бесплотными
тенями собравшиеся. В суматохе опрокинули один из сосудов-ламп, облив
содержимым кого-то из сограждан. Тот недолго пометался, видимо, обожженный,
но потом привык и из толпы выделялся лишь светящимся туловищем. Тем паче
вскорости началось зрелище, полностью завладевшее вниманием
присутствовавших.
Центральную часть здания, свободную от засилья белых лиан, занимал
помост, затейливо изукрашенный сообразно вкусам населения. Один из
аристократов, отличавшийся безобразно длинным телом, опиравшимся на добрый
десяток ног, старчески, с трудом взобрался на сцену. Глеб так и не
разобрался: где у сосисок глаза, а где рты, как они общаются. Что едят они,
прикладываясь любым из наростов к питательным растениям полным невообразимой
горечи он знал. Даже сейчас кое-кто совмещал приятное и полезное с участием
в странном ритуале. Действо действительно выглядело весьма загадочным.
Медленно текли минуты, а немая сцена внизу застыла, теряя смысл в отсутствие
развития. Неужто эти сознания так проводят ночи, отдыхая от дневных трудов,
сгрудившись вокруг почетного ложа? Впрочем, вскоре присутствующие ожили,
возобновили суету, а десятиногий забегал по помосту. Верно произнес он
красноречивый монолог мимикой или запахом, или еще чем, а теперь отдыхал,
разминал затекшие члены. Но вот толпа снова застыла, замер и оратор, под
ноги ему выбросили снизу нечто страшное, сплошную кровоточащую язву, еле
живую, подергивающуюся в шоке, скрывавшем адскую боль, еще недавно
называвшуюся Адамом. Десятиногий обул на одну из ног, ставшую рукой,
конический предмет, острым концом ловко отсек Адаму крыло. Черный лист
по-осеннему покрасневший вспорхнул вверх и по дуге спланировал в зал. Пальцы
Глеба впились в лиану, погрузились в кислотную плоть, бесчувственные. А
убийца на сцене вешил кровавую расправу. За первым крылом последовало
другое, а за ними и руки, и ноги, после чего вошедший в азарт садист лишил
Адама зубов. Оставшееся - беспомощное, но все еще живое не церемонясь
спихнули на пол.
Когда все разошлись, делу - время, потехе - час, Глеб подхватил
брошенного Адама, ставшего необычайно легким, как будто отрубленные
конечности составляли основную долю его веса, и не таясь понес его в сад.
Город спал, и если кто-то видел их, то принял за причуду тени, либо за
продолжение сна.
Глеб омыл в ручье раны Адама, чуть было не утопив его. Уложил на стылый
песок, силясь в подернутых серой пеленой глазах прочесть ожидания и желания.
Но увы, друг то ли пребывал в ступоре, снедаемый болью, то ли умирал. На
мгновенье Глебу почудилось, что он просит смерти, освобождения от страданий,
жаждет возрождения. Однако то ли неуверенность в правильном понимании друга,
то ли нежелание оставаться в одиночестве удержали его от бесповоротного
окунания Адама в воду. Так Глеб и просидел всю ночь над Адамом, вбирая в
себя его боль, наполняя ею изможденную голову, озябшие от студеной воды
кисти. К утру оба забылись. Один погрузился в сон усталости, разом им
сраженный, а другой впал в забытье, стоило боли превысить некий предел, за
которым отключилось сознание. А вокруг мельтешили несуразные животные,