"Данте Алигьери. Пир. Трактаты" - читать интересную книгу автора

этих преступных свойств влечет за собой такое множество других, что мало
встречается людей, которые были бы от них свободны.
О первой причине можно рассуждать следующим образом. Подобно тому как
ощущающая часть души обладает собственным зрением, при помощи которого она
воспринимает различия между предметами в зависимости от их внешней окраски,
так и разумная ее часть обладает собственным взором, который воспринимает
различие между предметами в зависимости от их предназначения для той или
иной цели; а это и есть различающая способность. Слепота ведет человека лишь
в те пределы, куда его худо, хорошо ли ведут другие; равным образом слепец,
лишенный света различающей способности, всегда следует в суждении молве,
истинной или ложной; поэтому всякий раз, когда бывает слеп и поводырь, и
тот, кто прибег к его помощи, оба они кончают плохо. Недаром мы читаем, что
"если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму". Молва, направленная против
нашего народного языка, разносится уже давно. О причинах, ее вызывающих,
сказано ниже, после настоящего рассуждения. Помянутые нами слепцы, которым
нет числа, положили руки на плечи лжецам и упали в яму, не зная, как из нее
выбраться. Различающего зрения чаще всего бывают лишены простолюдины, потому
что, будучи с малых лет заняты каким-нибудь одним ремеслом, они в силу
необходимости настолько вкладывают душу в ремесло, что ничем другим не
занимаются. Наряд добродетели, как моральной, так и интеллектуальной,
невозможно приобрести вдруг, но лишь в результате опыта, тогда как их опыт
ограничивается каким-то одним ремеслом и они не заботятся о том, чтобы
различать и другие вещи, и, таким образом, не могут обладать и способностью
различать. Поэтому и случается, что они часто поют за здравие собственной
смерти и за упокой собственной жизни, стоит лишь кому-нибудь подать голос, а
при слепоте это порок в высшей степени опасный. Недаром Боэций1 считает
народную молву суетной, находя, что она лишена способности различать. Таких
людей следовало бы называть баранами, а не людьми: в самом деле, если бы
один баран бросился с обрыва высотой в милю, все остальные за ним
последовали бы2; и если один баран при переходе через дорогу прыгнет, то
прыгают и все остальные, даже не видя, через что им прыгать. И я сам видывал
некогда3 многих, которые скакали в колодезь из-за одного туда уже
спрыгнувшего, воображая, быть может, что они перепрыгивают через стенку,
невзирая на то, что плачущий и кричащий пастух преграждал им путь руками и
грудью.
Вторая секта хулителей нашего народного языка отличается хитростью
доводов. Многие люди предпочитают не быть мастерами, а считаться ими и ради
этого всегда взваливают вину на материал, заготовленный для ремесла, или же
на орудие,- подобно тому как плохой кузнец хулит предложенное ему железо, а
плохой музыкант хулит цитру, думая переложить вину за дурно выкованный нож
или за плохую игру на железо и на цитру и этим снять вину с себя. Немало и
таких, которые хотят, чтобы кто-то считал их владеющими словом, и которые,
чтобы оправдать себя в том, что они словом не владеют или владеют им плохо,
обвиняют и уличают материал, то есть собственный народный язык, и восхваляют
чужой, хотя никто и не просил их пользоваться им. А если кто-нибудь хочет
проверить, следует ли обвинять железо, пусть посмотрит, что создали умелые
мастера, и он поймет злой умысел тех, кто, хуля материал, думает этим
оправдать себя. Против таких-то и витийствует во всеуслышание Туллий в
начале одной из своих книг, которая называется "Книгой о границах добра"4,
ибо в его время хулили римскую латынь и превозносили греческую грамматику по