"Светлана Аллилуева. Двадцать писем к другу" - читать интересную книгу автора

интересной. Напротив, для моего поколения, моя жизнь чрезвычайно однообразна
и скучна. Быть может, когда я напишу все это, с плеч моих свалится, наконец,
некий непосильный груз, и тогда только начнется моя жизнь... Я тайно надеюсь
на это, я лелею в глубине души эту надежду. Я так устала от этого камня на
спине; быть может, я столкну его, наконец, с себя.
Да, поколение моих сверстников жило куда интереснее, чем я. А те, кто
лет на пять-шесть постарше меня - вот самый чудесный народ; это те, кто из
студенческих аудиторий ушел на Отечественную войну с горячей головой, с
пылающим сердцем. Мало кто уцелел и возвратился, но те, кто возвратился, -
это и есть самый цвет современности. Это наши будущие декабристы, - они еще
научат нас всех, как надо жить. Они еще скажут свое слово, - я уверена в
этом, - Россия так жаждет умного слова, так истосковалась по нему, - по
слову и делу.
Мне не угнаться за ними. У меня не было подвигов, я не действовала на
сцене. Вся жизнь моя проходила за кулисами. А разве там не интересно?
Там полумрак; оттуда видишь публику, рукоплескающую, разинув рот от
восторга, внимающую речам, ослепленную бенгальскими огнями и декорациями;
оттуда видны и актеры, играющие царей, богов, слуг, статистов; видно когда
они играют, когда разговаривают между собой, как люди. За кулисами полумрак;
пахнет мышами и клеем, и старой рухлядью декораций, но как там интересно
наблюдать! Там проходит жизнь гримеров, суфлеров, костюмерш, которые ни на
что не променяют свою жизнь и судьбу, - и уж кто как не они знают, что вся
жизнь - это огромный театр, где далеко не всегда человеку достается именно
та роль, для которой он предназначен. А спектакль идет, страсти кипят, герои
машут мечами, поэты читают оды, венчаются цари, бутафорские замки рушатся и
вырастают в мгновение ока, Ярославна плачет кукушкой на стене, летают феи и
злые духи, является тень Короля, томится Гамлет, и - безмолствует Народ...


1
Рассказ будет долгим. Письма будут длинными. Я буду забегать вперед и
возвращаться к самому началу. Упаси Бог - это не роман, не биография и не
мемуары; последовательного изложения не будет.
Сегодня такое чудное утро. Лесное утро: свистят птицы, сквозит солнце
сквозь зеленый лесной полумрак. Сегодня я хочу рассказать тебе о самом
конце, о тех днях марта 1953 года, которые я провела в доме отца, глядя, как
он умирает. Был ли это, действительно, конец какой-то эпохи и начало новой,
- как утверждают теперь? Не мне судить. Увидим, Мое дело не эпоха, а
человек.
Это были тогда страшные дни. Ощущение, что что-то привычное, устойчивое
и прочное сдвинулось, пошатнулось, началось для меня с того момента, когда
2-го марта меня разыскали на уроке французского языка в Академии
общественных наук и передали, что "Маленков просит приехать на Ближнюю".
(Ближней называлась дача отца в Кунцеве, в отличие от других, дальних дач).
Это было уже невероятно - чтобы кто-то иной, а не отец, приглашал приехать
к нему на дачу... Я ехала туда со странным чувством смятения,
Когда мы въехали в ворота и на дорожке возле дома машину остановили Н.
С. Хрущев и Н. А. Булганин, я решила, что все кончено... Я вышла, они взяли
меня под руки. Лица обоих были заплаканы. "Идем в дом, - сказали они, -
там Берия и Маленков тебе все расскажут".