"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

какую мы надеялись вначале". Следовательно, семейная хроника "Двадцати писем
к другу" была не тем, чего от меня ожидали.
Эдмунд Вильсон, однако, написал: "Эта книга, я верю, найдет отклик во
всем современном мире". Он видел мой рассказ как "...уникальный исторический
документ, который найдет свое место среди больших русских автобиографических
работ - Герцена, Кропоткина, Толстого с его исповедью". Это мне показалось
даже слишком уж хорошо! Но, во всяком случае, Эдмунд Вильсон не воспринял
книгу как "рассказ о путешествии"...
Я была счастлива, чувствуя, что действительно стала писателем. Две
книги были опубликованы. На этот раз не было большого вечера в ресторане
"Пьер", а просто небольшой обед у Кенфильдов (мой издатель).
Мне казалось, что первая часть книги была наиболее важной, показывавшей
постепенность принятия решения бежать из СССР. Я старалась также передать
свою близость к Индии, которую я испытывала в то время. И совсем не только
потому, что Индия была первой стра-
_________________
* Ларри Спивак теперь не соглашается со мной, "не помнит" такого шепота
и прислал мне стенограмму этой передачи. В стенограмме сказано, что я
приглашена по поводу выхода новой книги. Но в тексте она не упоминается, и,
естественно, что после предупреждения и я ни разу не упомянула книгу тоже...
Слушатели, очевидно, полагали, что это все разговор "вообще" и ни слова не
услыхали о второй книге перебежчика.


74

ной вне СССР, с которой я познакомилась. Даже несмотря на всю бедность
и нищету деревни около Ганга, меня глубоко тронуло все, что я увидела там. Я
не приехала туда как туристка. Я жила среди этих людей и наблюдала
реальность их жизни.
Все забывают, что моей первой мыслью было остаться в Индии. И только,
когда выяснилось, что правительство Индии не пойдет на конфликт с СССР (мне
намекали на это много раз), только тогда я отправилась в посольство США
просить о помощи, потому что больше не было никаких возможностей. Это было
простейшим, наиболее практичным шагом в данных обстоятельствах.
Меня удивляло, что американцы видели в Индии только "нищету", и ничего
не знали о духовных и культурных богатствах этой великой страны.
Дальновидные политики - как Честер Боулз - знали эту страну хорошо и
осознавали ее громадное стратегическое и политическое значение для Америки.
Но большинство даже образованных американцев склонялись более к
мусульманскому миру, или же к так называемому "ориенту" - Китаю и Японии.
Индийские традиции ненасилия почему-то заставляли пуритан и
фундаменталистов-христиан отворачиваться от древних основ культуры Индии. Не
расизм ли проявлялся здесь, под прикрытием "христианской чистоты"? Индийцы -
это истинные интернационалисты сегодняшнего дня. Мое собственное увлечение
Махатмой Ганди и даже личная заинтересованность в "старом больном индусе"* и
моя дальнейшая приверженность и любование пустынными берегами Ганга - все
это американский читатель встретил - за редкими исключениями - довольно
скептически. Только единицы из моих читателей соглашались со мной в том, что
встреча с миром Индии может коренным образом изменить вашу жизнь и образ