"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

причине,- комнату, смеясь, называли "Кремль". Так вот, засев в этом
"Кремле", мы должны были срочно сдать гранки и проводили там бесчисленные
часы. Мы сопоставляли, страницу за страницей, английский текст с русским
переводом, и иногда переправляли его, находя лучший эквивалент. То были дни
громадного внутреннего удовлетворения для меня, так как я знала, что такое
перевод (я переводила раньше в Москве), и потому что это была работа со
словом, к которой я расположена по природе.
"Почему мы не могли вот так же работать здесь над


58

вашей первой книгой?" - спрашивал не раз Дик Пассмор, очевидно
удивлявшийся, что же было причиной моего полного отсутствия, как автора, в
те дни 1967 года.
"Не спрашивайте об этом у меня,- отвечала я ему.- Это не было моим
решением, я знала, что это было глупо". И до сих пор не могу понять, почему
нужно было отстранить меня от работы, которую всякий автор обязан выполнить
сам.
Может быть, так хотела Присцилла Джонсон, желавшая, чтобы я не
вмешивалась в дела перевода, так как я слишком скоро обнаружила ее
неквалифицированность? Может, так было лучше для Эвана Томаса, издателя?
Наконец, возможно, что "Генерал", ничего не понимавший в специфике
литературного труда, решил за меня - как и все остальное,- что кто-то другой
может выполнить вместо меня эту работу? Ведь это принято, что такого рода
работа делается для разных "знаменитостей" - кинозвезд, политиков и прочих
непишущих. Слава Богу, теперь мы делали это вместе, иногда редактор Франсес
Линдлей присоединялась к нам - и все работали с удовольствием. В течение
нескольких дней мы сравнили тексты и сделали поправки.
Поздно вечером, около 10 часов, мы выходили из издательства, чтобы
поесть, и отправлялись в маленький ресторанчик (выбор Дика), называвшийся
"Веселый шиллинг" на Лексингтон-авеню. Народу было мало в этот час,
бифштексы - отличные, и слепой пианист тихо импровизировал, никем не
прерываемый. Его большая собака-поводырь лежала у его ног.
Это было чудесное время совместной работы, это была нормальная жизнь, и
никто никогда не обращал на меня внимания - ни в автобусе, ни на улице, ни в
этом ресторанчике. Гостиница, где я останавливалась, была тихой, и после
нескольких дней работы я отправлялась обратно к себе в Принстон счастливая,
как жаворонок.
Никто за мной не "следовал". Никто меня ни разу не остановил с глупыми
вопросами. И никто меня не


59

"охранял". Я ходила одна, как под шапкой-невидимкой, смешиваясь с
толпой на улицах, заходила в магазины Нью-Йорка и наслаждалась жизнью,
которая принадлежала только мне и о которой никто не знал.
Возможно, мне следовало благодарить за это прошлогодние статьи в
"Лайф", описавшие меня как "кремлевскую принцессу", которая, очевидно,