"Светлана Аллилуева. Далекая музыка" - читать интересную книгу автора

Выбор переводчика был чрезвычайно важен для меня. Я переводила на
русский язык с английского в Москве и знала эту работу. Опыт здесь важнее
всего. Однако мне не были названы имена, и ничего не было известно о
профессиональном опыте кандидатов, хотя меня просили "выбирать". Ничего мне
не сказали и о том, каких русских писателей переводила эта "девочка".
Мне никто не сказал в то время, что "англичанин" был не кто иной, как
профессор Оксфордского университета Макс Хэйвард, один из лучших
переводчиков современной русской литературы. Он переводил "Доктора Живаго"
Б. Пастернака, и, безусловно, если бы мне сказали, о ком идет речь, я была
бы польщена и обрадована работе с ним над моей первой печатаемой книгой!
Чувствуя, что все уже выбрали эту "девочку", я согласилась. Моя
автоматическая советская привычка "не возражать" сработала и здесь не в мою
пользу. Вскоре переводчица приехала в Швейцарию познакомиться со мной, и я
была неприятно поражена ее неумением говорить по-русски. Она ловко оставила
без ответа все мои вопросы о том, каких русских авторов она уже переводила.
Позже я узнала, что она была "специалистом по России" из Гарвардского
университета, а совсем не литературной переводчицей. Макс Хэйвард же перевел
многих советских диссидентов, прозу и поэзию, и был признанным авторитетом и
знатоком русского языка. Как я узна-


41

ла впоследствии, в выбор переводчиков вмешалась другая "специалистка по
России" Патришия Блэйк, приезжавшая к Кеннану в Принстон с просьбой
назначить моей переводчицей ее подругу - Присциллу Джонсон Мак-Миллан вместо
Хэйварда. Кеннан одобрил ее кандидатуру, и моя судьба (судьба моей книги)
была тем предрешена: она попала в руки дилетантки.
У "генерала" Гринбаума были и свои причины предпочесть "девочку",
которая во всем соглашалась с ним. Профессор Макс Хэйвард хотел предложить
других издателей в Англии, и вообще он бы помог мне разобраться в положении
вещей. А этого как раз никто и не хотел. Адвокаты уже создали свое агентство
"Пасьенция" (что значит "терпение") для продажи прав. Они не желали
вмешательства английского профессора с его предложениями - на которые автор
мог бы согласиться! Надо было поскорее получить мою подпись на официальном
соглашении и начать продажу.
Я совсем не была очарована этим глухим "генералом". По правде сказать,
я уже была встревожена, потому что впервые за все время моих контактов с
американцами я вдруг перестала понимать, что происходит. Я начала
чувствовать, что что-то идет не так, как следовало бы, но я не могла
возражать.
На следующий день, чувствуя, что все в нетерпении, я подписала
несколько чрезвычайно важных документов, хотя швейцарский дипломат Антонино
Яннер советовал мне "ничего не подписывать" и посоветоваться с ним, прежде
чем принимать решения. "Вы не знаете, что на Западе подпись документа - это
все! Вы не знакомы с подобной практикой".
Но я уже измучилась от этих бесконечных переговоров о деньгах и хотела
поскорее закончить эту неприятную часть, к тому же мало мне понятную.
Совещаться с Яннером не было времени, потому что меня торопили, и невозможно
было все отложить еще на один день.