"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Он выхватил у Лёшки лист с акварелью и, разорвал его на мелкие
клочки.
"Ну и пожалуйста, - обиделся про себя Кусков, - в конце концов, я
тоже человек и нечего на меня орать".
Но деваться было некуда, и он волей-неволей таскался за Вадимом.
Деревня, которую рисовал художник и в которой они жили уже третий
день, немножко напоминала ту, на Владимирщине, где раньше жил с бабушкой
Лёшка. Такие же бревенчатые избы, палисадники, жердевые изгороди. Но в той
деревне было полно людей, а здесь жили только в двух домах, остальные
девять стояли заколоченными. Покосившиеся двери и провалившиеся крыши...
"Стоят тут одни! - подумал про избы Лёшка. - Никому не нужные, как
я".
Ему захотелось повидать Штифта, посидеть у него в комнате с
ободранными обоями, побренчать на гитаре.
Хотя какая ему от Штифта польза? Отец всегда говорил, что от этой
дружбы никакого толку.
"А почему обязательно какой-то толк должен быть? - подумал Лёшка. -
Что это такое - толк? Выгода, что ли? Почему во всём должна быть эта
выгода?" Раньше такие мысли в голову Кускову не приходили, и сейчас он
себе удивился, как удивился и тому, что скучает по приятелю.
Он послал Штифту два письма. Писал поздно вечером тайком от Вадима -
очень боялся, что художник прочтёт его каракули. В этих письмах, мягко
говоря, всё выглядело не совсем так, как было в действительности. А если
честно, то совсем не так, как в действительности.
На пяти страницах Лёшка подробно описывал виллу, на которой они с
Вадимом отдыхают, замечательный парк, и бассейн, и балкон с видом на море
и на белую набережную с высокими пальмами.
В следующем письме говорилось о яхте, на которой они с Вадимом
частенько выходят в море. Кусков никогда и никому писем не писал и в пылу
вдохновенного вранья как-то выпустил из виду, что стоит Штифту взглянуть
на почтовый штемпель и прочитать название области, откуда послано письмо,
как он сразу поймёт, что никакого такого моря нет отсюда за сто вёрст!
Чем скучнее было Лёшке, тем ярче картины ему рисовались. Сегодняшнее
письмо должно было поведать Штифту о торжественном приёме на вилле, где
Вадим и Лёшка встречаются с иностранными бизнесменами, которые хотят
устроить в Америке или в Англии выставку картин Вадима.
Лёшка подробно продумал свой костюм и что будет подано к столу и
теперь размышлял, какую музыку будут слушать гости и какой фирмы должна
быть у Вадима аппаратура.
Эти мечты так его захватывали, что он иногда не сразу понимал, что
происходит вокруг, и даже не слышал, о чём его спрашивает художник.
- Это у тебя и раньше бывало или от деревенского воздуха? - усмехался
Вадим.
- Что? - краснел Лёшка.
- Ну вот этот столбняк?
Кусков смущённо вздыхал, но через несколько минут опять ничего не
видел, не слышал, а мысленно странствовал по набережной южного города или
подавал гостям коктейль "Вечерние сумерки над Рио-Гранде".
- Виды сымаете? - услышал Лёшка за спиной и опомнился. - Вишь ты,
никакого фотоаппарата не надо! Раз - и готово! Доброго здоровья!