"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Отец ждал их у памятника Пушкину.
- Ну! - спросил Вадим, опять становясь прежним - суровым и
немногословным.
- Тоже мне! - прошипел отец. - "Немедленно вон!" Тоже мне академик! У
самого ботинёшки скороходовские за одиннадцать рублей!
- Ваня! - сказал Вадим тихо, но у Лёшки от его голоса мороз продрал
по коже. - Это мой учитель!
И он посмотрел сквозь отца, точно это было пустое место.


Глава девятая

"Пахнет сеном над лугами..."

- "Песней душу веселя..." - бормотал Вадим, макая кисточку в банку с
грязной водой. Он совсем забыл, что за спиной у него стоит, вернее, сидит
на свежей траве Лёшка. Вадим тут, в деревне, вёл себя совсем не так, как в
городе. У него и лицо стало другим, - может быть, потому, что он снял свои
дымчатые очки?
"Почему вы теперь очки не носите?" - не утерпел вчера Кусков.
"А? - вздрогнул Вадим. - Чтобы себя не обкрадывать. Чтобы цвет
видеть! Понимаешь, цвет!"
Два дня они ходили по мокрым заболоченным полям, по влажным бороздам:
их тянули трактора. Лёшка уже тысячу раз пожалел, что поехал с художником.
Хотя что ему было в городе делать?
"Ничего, ничего, пусть мать по милициям побегает! - злорадно думал
он. - Вот вернёмся отсюда..." Но что будет, когда они с Вадимом вернутся с
этюдов, Лёшка не знал и старался об этом не думать...
Пока приходилось сидеть у Вадима за спиной, бегать к ручью менять
воду в банке и смотреть, как на листе бумаги, приколотом к внутренней
стороне этюдика, вырисовывается яркая, словно свежевымытая, деревня,
высокие берёзы с вороньими гнёздами, развалины кирпичной конюшни, трактора
и бульдозеры неподалёку от крайней избы.
- "Пахнет сеном над лугами..." - в сотый раз повторял себе под нос
художник. Лёшка был готов выть от этого "сена" и "лугов". Никогда он не
думал, что на рисование какой-то паршивой картинки, про которую сам Вадим
говорил, что это ещё только подготовительный набросок, этюд, а до картины
ещё далеко, - так вот на этот этюд уходит не меньше двух часов... И
главное, Вадим словно не замечал, как бессмысленно тратит время. Нарисует,
поморщится и сомнёт! Старался, старался, а потом сам же всё рвёт или мнёт!
И такой злющий делается. Потом повалится на спину, глядит в небо и губами
шевелит...
Лёшка не видел в этюдах Вадима никаких изъянов. Всё было похоже! И
когда он узнал, что один такой этюд может стоить рублей двадцать пять, а
то и пятьдесят, то даже возмутился: ведь можно сказать, что Вадим живые
деньги рвёт.
Он поднял один смятый этюд.
- Можно утюгом разгладить! Десятку дадут!
- Брось! - рявкнул на него художник. - Брось и не подбирай всякую
дрянь!