"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

которая ещё не успела начаться, сразу кончится.
Поскольку Кусков-старший схватил табличку "Закрыто", Лёшка вместе со
всеми двинулся к выходу.
Всю дорогу они молчали. Правда, идти было совсем недалеко. Вадим шёл,
глубоко засунув руки в карманы брюк, отец, как под конвоем, вышагивал
впереди, то и дело оглядываясь на художника. Лёшка еле поспевал за ними.
Скоро отец нырнул в щель высоких чёрных ворот, а Вадим и Лёшка
уселись на скамеечке в сквере у памятника Пушкину.
Бронзовый поэт стоял совсем близко, на гранитном пьедестале, и над
его головой и за откинутой рукой проплывали маленькие пушистые облачка,
словно Александр Сергеевич играл в снежинки.
Лёшка глянул искоса на Вадима. Художник сидел, низко надвинув на лоб
спортивную кепочку, и кусал губы.
"Вот он погорячился, и теперь ему стыдно!" - решил Кусков. И вдруг
совсем некстати ему вспомнился тренер, сенсей - учитель, как на японский
манер звали его ребята из команды. "Он бы сразу за Сяву вступился, -
подумал Лёшка. - Но ведь Сява был пьяный и сам приставал! Ну и что!
Бить-то зачем? Наверно, Вадим просто ничего не видел!" - успокоил себя
Кусков.
- Вадик! - вдруг услышал он прокуренный голос. - Вадик Кирсанов? Я не
ошибся?
Маленький человечек (даже не верилось, что такой громкий хриплый бас
может в нём помещаться) протягивал руки к Вадиму.
- Здравствуйте, Николай Александрович, - встал Вадим.
- Узнал! Узнал! - растроганно хрипел человечек. - Не забыл учителя.
Он пытался обнять Вадима, но это было невозможно, потому что Кирсанов
был вдвое выше и шире Николая Александровича.
- Неужели я не изменился?
- Не буду вас обманывать! - сказал Вадим, улыбаясь той улыбкой,
которую он надевал, как шляпу. - Не буду обманывать: некоторые изменения
есть... Я вас недавно по телевидению видел. Когда вам поляки за
реставрацию алтаря медаль вручили.
- А! Мне говорили, что это транслировали! Мы, знаешь, не думали, не
гадали, а они нам хлоп - награды... Там такая была интересная работа... А
это кто? Никак сынок? - Человечек повернулся к Лёшке. - Похож! Похож!
Совершенно одинаковое выражение лица! Подбородки волевые! Воители да и
только! Глаза! Стальные глаза! Так? - засмеялся человечек.
"Сейчас возьмёт и скажет: да, это мой сын!" - подумал с надеждой
Лёшка.
- Это мой племянник, - сказал Вадим.
- Нашёл? - закричал человечек. - Нашёл! Ну ты молодец! Нашёл-таки
родственников. Умница. Я помню, как вы в художественной школе маленькие
совсем были, после войны, почти все сироты. Придёшь на живопись, а вы
глазёнки уставите и спрашиваете: "А вы не мой папа?" Какая тут живопись!
Николай Александрович вдруг достал платок и громко высморкался.
- Нервы, нервы... - прошептал Николай Александрович. - А ты был такой
упрямый! Всё сам, всё один! Все родственников ищут, письма пишут, а ты,
помню, заявил: "Раз меня никто не ищет, значит, я никому не нужен! И я
никого искать не буду!" А всё-таки стал искать?
- Жизнь, - засмеялся Вадим, - часто вынуждает нас ко многим