"Борис Александрович Алмазов. Считаю до трех (Повесть) " - читать интересную книгу автора

добровольным действиям.
- Вот именно, - захохотал Николай Александрович. - Вот именно. А чем
занимаешься? Реставрацию бросил? Пишешь? Выставляешься?
- Понемногу, - сказал Вадим.
- Реставрацию бросил зря! - тряхнул головой старик. - Зря! Ты у меня
был самым, что называется, схватчивым! Прямо на лету всё перенимал! Как ты
тогда Рембрандта скопировал! Это в четырнадцать лет! А! - Он по-птичьи
завертел головой. - До сих пор горжусь! Горжусь. Значит, бросил
реставрацию? Ай-ай-ай... Стой! Идём ко мне! Идём! Может, сердце-то
взыграет, потянет к старому?!
Как ни упирался Вадим, Николай Александрович не давал ему опомниться.
- Я учитель! Меня нужно слушаться! Накажу! В угол поставлю! - кричал
он, заталкивая их в какую-то тёмную проходную, потом в раздевалку, где
нарядил их в белые халаты.
- За мной! - И они шагнули в огромную комнату, где на длинных столах
лежали ярко освещённые чёрные доски в белых наклейках.
- Вот! - сказал он. - Контролечки снимем. У меня предчувствие, у меня
предчувствие, что это не позднее пятнадцатого века!
Лёшка никогда такого не видел. Здесь пахло химикатами, как в
больнице. В огромном зале были собраны какие-то странные вещи. В основном
совершенно чёрные доски и потрескавшиеся, облупленные картины.
Человек в халате, с лупой в глазу, как у часовщика, макал тоненькую
кисточку в пузырёк и подклеивал чешуйки краски на картине. Он работал
осторожно и медленно, как хирург, сходство дополнялось марлевой повязкой
на лице.
- Почему в мастерской посторонние! - закричал вдруг Николай
Александрович. В дальнем углу мастерской, где была дверь с надписью:
"Фотолаборатория", Лёшка увидел отца. Он разговаривал с парнем. - Сколько
раз! - закричал, покрываясь красными пятнами, Николай Александрович. -
Сколько раз говорить вам, Ованес, чтобы вы все необходимые вещи получали
сами, вне стен мастерской. Чёрт знает что такое! Проходной двор какой-то,
а не реставрационные мастерские. Немедленно выйдите.
- Но ведь вы тоже с гостями! - буркнул Ованес.
Николай Александрович выпучил от растерянности глаза.
- Совершенно не могу наладить дисциплину, - сказал он Вадиму, держась
за сердце. - Просто ужас какой-то. Я им говорил, что я не начальник. Нет!
Назначили начальником мастерских! Ты понимаешь! Стали работы пропадать!
Немыслимо, но факт!
Он сел, тяжело отдуваясь.
Человек в марлевой повязке молча подошёл к холодильнику. Достал
минеральную воду, налил стакан и подал Николаю Александровичу.
- Спасибо, - сказал тот и жадно выпил воду.
- Вы хотели контрольки снимать, - сказал человек в маске.
- Да! Да! Вот именно. Нервы! Нервы! И склероз крепчает. А может, ты?
- Давайте, - сказал Вадим. - Давненько не брал я шашек в руки.
- Хе-хе-хе... - засмеялся реставратор. - Как там Чичиков говорил:
"Знаем мы, как вы плохо играете!"
- Это Ноздрёв говорил, - поправил его Вадим. Они склонились над
чёрной доской и принялись колдовать. Лёшка рассматривал зал. Посреди него
стоял бронзовый Пётр I - его ботфорты были ростом с Кускова. В зале был