"Борис Алмазов. Боберман-стюдебеккер " - читать интересную книгу автора

шампунем, а он не хочет... Ишь ты!
Постепенно боберман успокоился. Стал с интересом присматриваться к
мыльным пузырям. Правда, когда самый большой из них лопнул, и мыло брызнуло
ему в глаза, он опять попытался выскочить в коридор. Но то ли теплая вода
подействовала на него успокаивающе, то ли он признал в отце хозяина, а
только справились с ним на этот раз быстро.
- Сообразил! - приговаривал отец, вытирая тощего и облезлого бобермана
пожертвованным для такого случая старым маминым халатом. - Не совсем,
значит, дурак! Понимает!
- Что понимает? - спросил Вовка, потому что по тупой, но преданно
глядящей на отца морде перспективной собаки трудно было судить о ее
умственных способностях.
- Хозяйскую руку почувствовал, - объяснил отец. - Тряхнешь за шкирку,
сразу понимает, кто главный. Это рефлекс собачий такой. Их и матери так
таскают. А когда я на севере работал, то своими глазами наблюдал, как вожаки
упряжек лодырей вот так-то раз-раз тряхнут - и все в порядке... Бежит
упряжка ровно. Все тянут!
И Вовка с удивлением узнал, что отец долго работал на севере. Ездил там
на оленях, на собачьих упряжках...
Отец был маленький, щуплый, нервный. Он пропадал на работе с утра до
вечера, и что он там делал, Вовке было неизвестно. Да честно сказать, и
неинтересно, потому что отец был совершенно не знаменитый, а Вовку
интересовали только знаменитые люди. Но сейчас, стоя в луже, налитой при
купании пса, он почувствовал к отцу уважение. И вместо того, чтобы
похихикать над обычной отцовской рассеянностью, сказал:
- Пап, у тебя это... щека в мыле.
Отец стал добриваться. Георгин блаженствовал около электрического
рефлектора - обсыхал.
- Видать, этому псу досталось, - говорил отец, снимая бритвой пену со
щеки. - Видал, как он в холодильник-то!.. "Хоть убейте, но дайте поесть!"
- Эх, брат, - вздохнул он. - Это состояние мне очень даже хорошо
известно. Я в сорок седьмом из детдома сбежал - на волю потянуло. А был как
раз такой, как ты... Оголодал, конечно, на воле-то. Время послевоенное, со
снедью туго, хлеб по карточкам. Правда, коммерческий, то есть за деньги, уже
был. Сорок рублей буханка. Ну вот... - Не торопясь отец прополоскал
лезвие. - Я и до побега был доходяга, а тут вообще от голода стал
прозрачный. А с голодухи-то знаешь как запахи чувствуешь!.. Ну просто как
охотничий пес! Болтаешься по городу целый день, а все к дверям булочной
тянет. А оттуда такой смачный запах идет!.. Подождал я, пока покупатель
послабее или порассеяннее, что ли, выйдет, - хвать у него буханку из-под
мышки и бежать! А ноги-то как соломины - не слушаются! Упал. Ну, думаю, -
все! И не то мне страшно, что убьют, а что хлеб отнимут. Я его скорее
глотаю, глотаю, давлюсь кусками-то. А он теплый, мягкий...
Отец причесал волосы, и теперь еще заметнее стала его седина.
"Совсем почти уже седой", - подумал Вовка, а вслух спросил:
- Здорово били? - Вопрос получился шепотом, потому что мешал ком в
горле.
- Да нет, - сказал отец. - Поорали, конечно, потом бабки плакать
начали... - Отец грустно улыбнулся Вовкиному отражению в зеркале. - В
милицию меня. А мне там худо сделалось! Чуть не помер - хлеб-то свежий