"Борис Алмазов. Боберман-стюдебеккер " - читать интересную книгу автора

колбасы, вместе с бумагой, как не бывало. Стюдебеккер ошалело завертел
глазами, не веря своей удаче, и со страшным воплем ринулся в раскрытый
холодильник.
- Костя! Костя! - отчаянно закричала мама.
- Что такое? - отец с намыленной щекой выскочил из ванной.
- А ну поди прочь! - Бабуля ворвалась в кухню, воинственно размахивая
шваброй. - Осподи! Дак ведь он весь недельный провиант сничтожит!
Георгин, урча и постанывая, жрал все подряд вместе с полиэтиленовыми
мешками и картоном упаковок. Его сутулая, с выпирающими позвонками спина
дрожала от восторга. Ошалело вертелся обрубок хвоста.
- А вот я тебя, злыдню! - закричала бабуля басом, замахиваясь шваброй.
Вовка невольно зажмурился, понимая, что бабуле нет дела до уникальности
бобермана, и что она не дрогнет...
- А вот это, мамаша, не стоит! - услышал он страшно спокойный голос
отца.
Вовка раскрыл глаза и увидел, что швабра, только что будто карающий меч
воздетая над бабулечкиной головой, - в руке отца. А сама бабуля открывает и
закрывает беззвучно рот, как рыба.
- Не стоит, - повторил отец.
Вовка невольно подивился не только той спокойной твердости, с какой
была отнята швабра, но и грустным нотам, явственно звучавшим в голосе отца.
Отец подождал, пока совершенно обалдевший и раздувшийся, как дирижабль,
стюдебеккер отвалился от опустошенного холодильника. Снял с его расписанной
всеми закусками морды веточку укропа и, уверенно взяв за ошейник, сказал:
- А ну пошли! - и повел повизгивающего от преданности и восторга
Георгина в ванну.
- Владимир! Иди сюда и смотри! - позвал отец. - В дальнейшем мыть его
будешь сам.


Глава восьмая

- Але-гоп!..
... - скомандовал отец.
Георгин не понял.
- Ну! - повторил отец, чуть дернув за поводок. - Але-гоп!
Георгин опять не сообразил, чего от него требуется. Он восторженно
смотрел на отца и мотал обрубком хвоста.
- Ну давай! Давай!
Георгин застонал от преданности, но не сдвинулся с места.
- В воду! В воду! - пояснил Вовкин отец. И для наглядности поболтал
рукой в воде. - Мыться-купаться! А? Ух хорошо! Ух...
- УУУУУУх! - взвыл сообразивший, к чему клонит отец, Георгин и рванул
во всю мочь из ванной в коридор.
- Дверь! - страшным голосом закричал отец. - Держи дверь!
Он вцепился обеими руками Георгину в загривок и со стоном, как
тяжеловес штангу, оторвал от кафеля и макнул в воду. Пес орал так, что
вот-вот, казалось, перегорит лампочка.
- Ишь ты! Ишь ты! - приговаривал мокрый с головы до ног Вовкин отец. -
Шпана! Дефективный! Его в ванну, как человека, а он не желает! Его импортным