28.

— Вы не можете сделать этого, комиссар Каларно! Я ясно говорю? Вы этого просто не — мо-же-те сделать!

— Я это уже делаю, адвокат! А сейчас, будьте добры, уйдите отсюда!

Патриция Парди, доверенный адвокат Сандро Белотти, холеная дама лет сорока, была вне себя.

— Уйти отсюда? Вы забываете, с кем вы разговариваете, вы!..

Скьяра и Палмьери переглянулись. Им только не хватало этой дамочки, как будто недостаточно того дерьма, что тянул в коридор вентилятор.

Каларно, словно танк, двигался по пустынному коридору второго этажа Павильона Браски Центрального госпиталя Нигуарда.

— Вы нарушаете постановление судьи предварительного следствия миланского суда. — Парди семенила рядом с ним, размахивая документом об освобождении журналиста. — Комиссар Каларно, вы совершаете преступление!

— Идите читайте лекции по юриспруденции своим дерьмовым клиентам. — Каларно остановился у решетчатой двери, что вела в одну из камер. — Со мной такие штучки не проходят, законница!

Патриция Парди отскочила от него. Она слышала, что у Каларно репутация зануды и психа. Но тот, кто стоял перед ней больше походил на питбуля, жаждущего крови.

— Встать, Белотти! — Каларно ударил ногой по решетке. — Ты и я пойдем немного погуляем.

Сандро Белотти повернул к нему все еще опухшее лицо и с испугом посмотрел сквозь решетку.

— Па… Па… Патриция, … Что происходит?

— Происходит то, что ты арестован, Белотти.

— Что? Ты, что с ума сошел, Каларно? Я сегодня должен был выйти отсюда… Патриция?

— Ты обвиняешься в содействии убийству первой степени, принадлежности к преступной организации, хранении боевого оружия, разглашении тайны следствия, нарушении государственной собственности, коррупции, мздоимстве… и еще куче уголовщины, которой я насыплю по самое твое горло, чтобы посадить тебя лет на двадцать, скотина.

— Патриция!

— Комиссар Каларно!

— Я видел пленки, Белотти, — сказал со злостью Каларно. — Я видел то, что телекамеры службы безопасности зафиксировали в коридоре суда раньше, намного раньше, чем был убит Кармине Апра! Ты знаешь, что я имею в виду, не так ли, Белотти? Так, или нет, сукин сын?

Физиономия Белотти стала землистого цвета.

Патриция Парди переводила взгляд то на одного, то на другого.

— Минуточку, одну минуточку… о каких пленках идет речь?..

Черный «бмв-320» сделал резкий поворот налево. Похожий на огромного стального скорпиона автомобиль подъехал к шлагбауму, перекрывавшему южный въезд на территорию госпиталя Нигуарда.

Паоло Бовио, дежурный, толстяк, на животе которого еле-еле застегивались пуговицы форменного кителя, положил на стол бутерброд с ветчиной, не успев откусить, и вышел из будки.

Сквозь затемненные стекла он мог видеть только силуэты пассажиров машины. Он постучал пальцем по стеклу водителя. Стекло поползло вниз.

— Пропуск на въезд.

Сидящий за рулем Майкл Халлер улыбнулся ему своей улыбкой игуаны.

— Всегда готовы салютовать порядку!

В окне показался ствол «кольта», еще более устрашающий из-за огромного глушителя, и дважды выстрелил прямо в лицо охранника. Кровь брызнула на стекло, несколько капель упало на панель полированного дерева.

Тело Паоло Бовио дернулось пару раз в конвульсиях. Он умер еще до того, как упал на землю.

Антонио Ламберти, свежеиспеченный Дон, сидевший за спиной Халлера, вышел из машины и, втащив труп за ноги внутрь будки, нажал кнопку подъема шлагбаума.

«БМВ»» медленно проехал под ним, шурша шинами по гравию. Ламберти, опустил шлагбаум, сел в машину, и она помчалась к тюремному блоку госпиталя.

Скьяра открыл решетку, Каларно взял Белотти за руку и вытащил в коридор.

— Ну вот и все, придурок!

Он застегнул браслет наручников на его правом запястье, затем защелкнул второе кольцо вокруг своего левого и сильно со злостью дернул. Белотти чуть не упал.

— Ты мне скажешь все. Вы все заговорите, — пошел по коридору Каларно.

Де Сантис с пистолет-автоматом в руках стоял, расставив ноги, у главного входа в Павильон Браски, осаждаемый орущей толпой журналистов. Телекамеры, диктофоны, фотообъективы и шквал вопросов. Что означает отказ в освобождении? Когда прекратится издевательство над их коллегой? Общественное мнение имеет право знать: доколе! Что о себе вообразил Андреа Каларно, что он — Милошевич? Все, как обычно. Они знали, что Сандро Белотти должен быть освобожден и слетелись сюда стаей, словно мухи на навоз.

Де Сантис, не обращая на них внимания, постукивал пальцами по рукоятке оружия. Черный «бмв»» свернул с одной из боковых дорожек госпиталя. Остановился во втором ряду на стоянке у главного входа. Водительская дверь открылась, из нее вышел человек в черных очках. Де Сантису понадобилась секунда, чтобы узнать его.

Ричард Валайн, ББОП.

Пару часов назад ФБР из Вашингтона прислало Каларно сверхсекретный рапорт по его поводу.

Де Сантис взвел курок автомата. Щелчок заставил журналистов замереть.

— На землю! — закричал Де Сантис. — Всем на землю!

Белый фургон «Мерседес-вито» остановился у опущенного шлагбаума южного въезда на территорию госпиталя. Из будки охраны никто не выходил.

Человек за рулем опустил стекло. Из-под двери будки стекали ручейки крови, образовав в углублении темную лужицу.

Человек дал полный газ. Фургон снес шлагбаум и понесся в сторону тюремного блока.

Черный «бмв»» изрыгнул остальных членов команды: Ламберти и еще троих, на этот раз, настоящих головорезов. Халлер категорически запретил брать на дело славян и нигерийцев. С этой минуты и впредь он хотел иметь людей опытных и соображающих. Здесь были именно такие: Томазо Йовине, Сальваторе Фацио и Альфио Пишителла, все сицилийцы из Палермо. На всех — девятнадцать убийств и гора прочего криминала.

Йовине, Фацио и Пишителла были готовы к действию: руки в перчатках, автоматы, противогазы. Казалось, с бешенством сорвало крышку с огромной кастрюли. Троица убийц одновременно открыла огонь по входу в здание. Из «калашниковых».

Летящие во все стороны пули поразили парочку журналистов, слишком медленно среагировавших на команду Де Сантиса. Их тела задергались под ударами многочисленных пуль. Половина рожка «калашникова» перерубила Де Сантиса пополам. Удар свинца отбросил его к самым дверям. Он так и не успел сделать ни одного выстрела.

Антонио Ламберти одел противогаз, вытащил из машины два цилиндра со слезоточивым газом и швырнул их в открытую дверь здания. Белесые спирали газа, плотного и едкого, потянулись внутрь кошмарным облаком.

— Комиссар Каларно, — вернулась к своим обязанностям Патриция Парди. — Я хочу… Нет, я требую, чтобы вы дали мне внятное юридическое обоснование превышения вами служебных полномочий и этих издевательств. Я требую также объяснений по поводу этих мистических пленок, о которых вы…

Звуки автоматных очередей с улицы прервали тираду, заставив замереть всех присутствующих. Первыми среагировали Скьяра и Палмьери, бросившиеся к окну. Волны белесого газа стелились по земле с лежащими на ней людьми.

Патриция Парди отскочила к стене, бледная, как мел.

— О Боже, о Боже, о мой Бог! — запричитала она.

— Уводи меня отсюда, Каларно! Ради всего святого! — Белотти трас его за рукав пиджака. — Уведи меня, черт возьми!.. Они пришли за мной, не понимаешь?.. Им нужен я!

— Заткнись, сучонок! — Каларно влепил ему сильную пощечину. — Закрой пасть!

«Беретта» влетела ему в ладонь, он дослал патрон в ствол, резко дернув руку Белотти.

Скьяра открыл ствол обреза двустволки 12-го калибра — убийственной ручной пушки и вставил два патрона.

— Уходите, шеф! Уводите его отсюда! — он закрыл ружье одним движением. — Мы задержим их, этих говнюков.

— Нет, Родольфо…

С лестницы у входа в коридор донеслись хаотичные крики, пистолетные выстрелы. Эти звуки перекрыл лай «калашниковых».

Скьяра достал из кармана связку ключей от дверей блока и бросил их Каларно.

— Уходи, Андреа!

Комок встал в горле Каларно. Альтернативы не было, он это знал. Он должен попытаться. Иначе все они погибнут ни за что. И он побежал к противоположному выходу из коридора, таща за собой запинающегося Белотти.

Палмьери дернул за руку парализованную ужасом Патрицию Парди. Сильно толкнул ее в открытую камеру.

— Вниз! Под койку!

Парди упала на грязный пол, заползла в угол под ржавую металлическую сетку и начала молиться.

Пишителла и Йовине поднимались по ступеням лестницы, залитой кровью.

Пинком Йовине отбросил с дороги изорванное свинцом тело одного из двух карабинеров, охранявших вход. Поднялись на уровень второго этажа. Короткая очередь. Дряхлый дверной замок решетки, закрывавшей дорогу в коридор тюремного блока, разлетелся на куски.

Фацио бросил еще одну гранату с газом. Глухой удар, взрыв — и вонючий газ пополз по корпусу. Грохот стволов лупары Скьяра, казалось разнесет здание. В газовой стене образовалась чистая дыра. Такая же, как в груди Альфо Пишителлы. Удар свинца бросил его на пол, протащив несколько метров.

Йовине и Фацио ответили длинными очередями по всей ширине коридора. Скьяра, прижимаясь к стене, перезаряжал двустволку. Две пули прошили насквозь его левое плечо. Удар крутанул его и бросил на решетку камеры.

В дальнем конце коридора звуки перестрелки звучали как со дна колодца. Каларно и Белотти, скованные одной цепью, стрелой подлетели к железной двери, ведущей на лестницу. Каларно прижался к ней спиной, направив пистолет в сторону коридора, сунул Белотти ключи:

— Открывай! Давай, шевелись!

Белотти, тяжело дыша, пытался вставить нужный ключ.

Палмьери с полными газом легкими, горящими от дыма горлом и глазами, выглянул из-за двери камеры. Разглядел неясное движение на верхних ступенях лестницы. Взял «беретту» обеими руками и открыл огонь. Тени исчезли.

— Родольфо! Родольфо, друг, ответь!

Палмьери увидел фигуру Скьяры, из последних сил поднимающегося с пола с пистолетом в руке. Он тоже начал стрелять. И кричать:

— Давайте, подходите, засранцы! Кто хочет пулю, давайте! Твари поганые!..

Йовине и Фацио были вынуждены отступить под градом пуль.

Лежавший под самой верхней ступенькой Майкл Халлер выдернул автомат из коченеющей руки Пишителлы, и прикрывшись им, как бруствером, опустошил весь рожок: тридцать выстрелов.

Дюжина пуль снесло с ног Родольфо Скьяру, закрутив его кровавой юлой. Остальные пули понеслись дальше, выбивая фонтаны осколков из бетонных стен. Шесть прошили грудь Анджело Палмьери, и он рухнул в газовое облако, стлавшееся по полу, в двух шагах от Патриции Парди. Глаза его были открыты, из них катились слезы. Парди закрыла лицо руками.

Халлер поднялся на ноги, вытащил пустой рожок и со злостью швырнул перед собой.

— Я сказал, убейте их!

Йоне и Фации вскочили и бросились по коридору, поливая каждый его сантиметр свинцом. Плотная пелена газа, затянувшая окна, не дала им возможности увидеть белый фургон, на бешеной скорости подлетавший к павильону.

Две мужские фигуры, едва различимые в облаке газа, бросились вниз по лестнице в конце коридора. Автоматы закашляли им в след, выбрасывая дымящиеся гильзы, со звоном падающие на бетонный пол.

Каларно с сердцем, колотящемся в висках, с залитым потом лицом, толкнул Белотти на колени на промежуточной лестничной клетке. Густая куча свинца, выпущенная нападавшими, прошла над самыми их головами. Цепочка кратеров возникла на стене над лестничным маршем. Осколки и пыль, словно серый снег, посыпались на них.

— Божемобожемойбожемой! … причитал, не останавливаясь, Белотти.

— Да заткнись, ты, мудак!

Каларно рывком поставил его на ноги и потащил вниз по следующему лестничному маршу, заканчивавшемуся у массивной железной двери на улицу. Каларно вырвал связку ключей из руки Белотти, вставил ключ, которым открылась первая дверь. Не подходит. Второй — тоже, третий…

Тяжелое топанье донеслось из коридора уже у самого выхода на лестницу. Если они войдут на нее, «беретта» против «калашникова»…

Замок щелкнул. Каларно, словно тягач, выдернул Белотти на свежий воздух. Вслед ударили автоматные очереди, выбив бетонные осколки в том месте, где они только что были. Каларно бежал, волоча Белотти по земле.

Белый фургон вынырнул из-за угла, резко остановившись напротив железной двери.

На землю спрыгнул человек. С толстой трубой в руках. Андреа Каларно узнал это оружие: гранатомет М-79, 40-й калибр. Узнал и человека, его державшего: Дэвид Слоэн.

— Andy! Get the fuck in, man![15]

Каларно сделал последний рывок. Белотти, не прекращавший скулить, рухнул на землю. Каларно пнул его, подтащил к задней дверце фургона, открыл и вбросил Беллоти в кузов.

Йовине и Фации выскочили из двери. В противогазах и с «калашниковыми» в руках, они казались персонажами карнавала ужасов.

Слоэн поднял гранатомет, прицелился и нажал спуск. Восточный вход Павильона Браски исчез в кипящем, клокочущем напалмовом тайфуне. Ударная волна бросила труп Фации, завернутый в огонь, на высоту нескольких этажей. Перемолотые останки Йовине влетели обратно внутрь здания и догорали на ступеньках лестницы.

Воздушная волна от взрыва прошла по фургону раскаленным ветром. Каларно почувствовал, как она обожгла лицо, когда он впихивал Белотти и впрыгивал вслед за ним.

— Tough shit, motherfuckers![16] — Слоэн выкинул дымящуюся гильзу и вставил новую гранату. Бросил гранатомет на переднее сидение фургона и сел за руль. Заложил крутой вираж в обратном направлении, едва не опрокинув машину, и помчался к воротам прямо по газонам.

Майкл Халлер и Антонио Ламберти, выбежав из горящего здания, увидели мчащийся фургон.

— Это был Слоэн! — Ламберти сорвал противогаз. — Мы их упустили!.. Всех.

— А может, и нет. — У Халлера першило в горле от запаха горевшего мяса. — Может, скоро увидимся.

Они сели в «бмв». За их спинами продолжали вспыхивать огоньки напалма.