"Генрих Альтов. Шальная компания (Авт.сб. "Создан для бури")" - читать интересную книгу автора

изменился. Исчезли книжные шкафы на стеклах очков. Я увидел обыкновенные
живые глаза. Передо мной сидел человек, чрезвычайно заинтересованный
происходящим. Этот человек говорил нормальным голосом и суетился - так ему
хотелось поскорее испытать спички.
Я несколько опешил от такого превращения и уже без всякого ехидства
выгрузил из карманов пачку фотобумаги и флаконы с проявителем и
закрепителем.
- Чрезвычайно любопытно, - сказал Упшинский, схватив эти флаконы. -
Чрезвычайно! Мы сейчас же и попробуем...
Он развил такую бурную деятельность, что мне оставалось только
смотреть. Налил проявитель и закрепитель в крышки, снятые с массивных
чернильниц. Подбежал к окну, рванул веревку. С грохотом спустилась штора,
выбросив в воздух густое облако пыли. Упшинский пронырнул через это облако
к другому окну. Хлопнула вторая штора, на мгновение наступила темнота, и
тут же зажегся красный огонек. Вениамин Николаевич торжествующе
воскликнул:
- Горит! Посмотрите - горит!..
Впрочем, он тут же забыл обо мне и занялся фотобумагой. Он возился
минут сорок. Проверил бумагу. Потом стал жечь спички. Сразу по пять штук.
Подносил их к самой бумаге. Не знаю, как она не загорелась. Он даже
закурил от "красной" спички.
Прекратил он эту возню, когда в коробке остались три спички. Ему очень
хотелось поиграть и с ними, но он был воспитанным человеком. Он со вздохом
вернул мне коробку и поднял шторы. Потом мы наведи порядок на столе.
Упшинский почистил свой костюм.
- Значит, так, - неторопливо и важно сказал Вениамин Николаевич. -
Отказик я вам все-таки напишу. Да вы не смотрите на меня так...
Я смотрел потому, что в стеклах его очков снова очень ясно отражались
книжные шкафы.
- Наверное, вы уйму времени ухлопали, чтобы приготовить одну коробку
таких спичек, - продолжал он. - А на спичечных фабриках возиться не будут.
Там массовое производство. Они даже свою технологию не выдерживают.
Извольте полюбоваться.
Он достал обычные спички, чиркнул спичкой о коробок. Спичка вяло
зашипела. Вениамин Николаевич методично пробовал спички. Пятая спичка
зажглась, разбрасывая зеленые искры.
- Такое качество, - наставительно произнес Вениамин Николаевич. - Ваши
спички будут выполнены примерно на таком уровне. Четыре не зажгутся, а
пятая засветит фотоматериал. До свиданья.
Сейчас я перечитал эти страницы и вижу, что не совсем верно изобразил
Упшинского. Вероятно, он бы рассказал обо мне тоже в несколько ироническом
плане. Вениамин Николаевич, конечно, требовал слишком многого, изобретение
не обязано сразу быть безупречным и неуязвимым, это так. Изобретателю
оставалось либо бросить идею, либо довести ее до полнейшего совершенства.
И все-таки Упшинский отчасти был прав. Но я понял это позже. А тогда я
решил взять реванш.
Я появился у Вениамина Николаевича через два месяца и, твердо глядя в
отражавшиеся на стеклах очков книжные шкафы, объявил, что придумал
"порошок невесомости". Упшинский фыркнул, но я выложил на стол спичечную
коробку с шестью сероватыми таблетками (это был самый элементарный