"П.Александр, М.Ролан. Увидеть Лондон и умереть" - читать интересную книгу автора

тебе в контору, мной безраздельно владело отчаяние; еще немного, и я бы
вообще отказался от всяких розысков, так и не успев их толком начать. Но ты
нашел именно те единственные слова, которые были мне так нужны, - ты стал
говорить о Пат. И я снова воспрянул духом. Мы перебрали с тобой все гипотезы
и все варианты и пришли к выводу, что только полиция может мне помочь и что
необходимо поскорее туда обратиться. Благодаря тебе я избежал всех
формальностей, проволочек и многочасовых ожиданий: через полчаса я был в
кабинете сэра Джона Мэрфи, возглавляющего службу розыска пропавших без вести
лиц. Разве мог я надеяться без твоей помощи попасть так легко в Скотланд-Ярд
- утром в субботу и сразу к начальнику, без предварительной записи на
прием, миновав все инстанции?..
Я не люблю полицейских, но должен признать, что Мэрфи мне сразу
понравился. В нем есть спокойствие, воспитанность, мягкость (прекрасно
сочетающаяся с решительностью) - словом, те качества, которые чрезвычайно
редко встретишь в американской полиции, даже у самых высших чинов. Ни разу
во время нашей беседы в то утро я не почувствовал в нем желания приуменьшить
серьезность дела, с которым я к нему пришел; он ни на секунду не усомнился в
правдивости моих слов и, даже высказывая предположения, для меня неприятные,
- думаю, высказать их он был обязан, - делал это с большим тактом и словно
бы нехотя.
- Можете ли вы утверждать, - спросил он, - что между вами и миссис
Тейлор не было никаких... э-э, никаких недоразумений? Абсолютно ли вы
уверены в том, что она ничего не скрыла от вас?.. Я хочу сказать, не скрыла
ничего такого, что могло бы пролить свет на ее исчезновение?
Мне стоило большого труда не вспылить, как это было со мной в Милуоки,
когда Керк Браун позволил себе предположить нечто подобное. Правда, сэру
Мэрфи это было более простительно, чем Керку Брауну, поскольку Мэрфи не знал
Пат, а если говорить честно, простительно им обоим... Но как мне было
убедить их, что они заблуждаются? Моя реакция на их вопросы не имела ничего
общего с возмущением, обуревающим ревнивого мужа, для которого невыносима
самая мысль, что жена от него что-то скрывает, что она обманывает его. Нет,
в данном случае речь шла совсем не о том. Конечно, если бы я узнал, что Пат
любит другого, это было бы для меня страшным ударом, и все же, думаю, я бы
мог допустить, что это возможно; из любви к Пат я бы мог ее даже простить.
Но никто (кроме тебя, Том, в этом я уверен), никто не может понять, что Пат
не способна меня обмануть; это вещь совершенно немыслимая, невозможная,
потому что Пат - неотъемлемая часть меня самого. Было бы, скажем,
нелепостью обвинять свою руку или ногу, что они вас обманывают. Такое
обвинение лишено всякого смысла. И так же бессмысленно подозревать или
обвинять в этом Пат; она словно часть моего тела, исчезновение ее можно
сравнить лишь с ампутацией ноги или руки, но ведь это - несчастный случай,
и предвидеть его нельзя.
Конечно, я не мог все это высказать сэру Джону Мэрфи (я и тебе-то все
объяснил сейчас очень бессвязно). Но я нашел для него другой аргумент:
- Ваш вопрос был бы оправдан, сэр, если бы моя жена покинула Милуоки
по собственной воле. Но вы забываете, что ее вызвали телеграммой и что
телеграмма эта была, по всей видимости, подложной, поскольку моей тещи в
момент отправления телеграммы в Лондоне не было.
Сэр Джон мягко улыбнулся:
- Вы слишком торопитесь с выводами. Мы в полиции привыкли быть более