"Маалуф Амин. Странствие Бульдасара " - читать интересную книгу автора

1666". Грядущий год. "Год Зверя" - как ему нравилось его называть. В
доказательство он выстраивал батарею аргументов, цитат, ученых вычислений и
бесконечную вереницу знаков.
Знаки всегда находят тогда, когда их ищут, - таково мое суждение, и я
стремлюсь еще раз начертать его здесь моей собственной рукой, на случай,
если однажды я об этом позабуду - в вихре захватывающего мир безумия. Явные
знаки, красноречивые знаки, волнующие знаки - вот и все, что ищут в
доказательство и в конце концов уверяются в своей правоте; а старались бы
доказать прямо противоположное, отыскали бы другое.
Я так пишу и так думаю. Но и я - в ожидании указанного "года" - тоже
надломлен всем этим.
До сих пор у меня на памяти сцена, случившаяся два или три месяца
назад. Нам троим, мне и моим племянникам, приходилось тогда работать
допоздна, чтобы закончить опись товара до лета, и все мы были крайне
утомлены. Я опустился на стул, положил на стол расходную книгу и навис над
ее раскрытыми страницами; подле меня был масляный светильник, который уже
начинал угасать. Как вдруг Жабер, сидящий по другую сторону стола, внезапно
подался вперед, наклонившись так, что голова его коснулась моей; он схватил
меня за локти и сжал их до боли. На его лице плясали красные отсветы, мебель
и стены тонули в его безразмерной тени. Он прошептал замогильным голосом:
- Весь мир - как этот светильник; масло, отпущенное ему, уже сгорело,
осталась последняя капля. Смотри! Пламя едва мерцает! И мир вскоре угаснет.
От усталости и от всего того, что говорилось вокруг меня о приближении
Апокалипсиса, я вдруг ощутил себя раздавленным свинцовой тяжестью его слов.
Думаю, что у меня не хватило бы сил даже на то, чтобы выпрямиться. И я так
бы и ждал, обессилев, когда на моих глазах задохнется пламя и меня поглотят
сумерки...
Но тут раздался голос сидящего за мной Хабиба - веселый, насмешливый,
солнечный, целительный, благотворный:
- Бумех! Не пора ли перестать мучить нашего дядю? - "Бумех" - "сова",
"птица несчастья" - так младший с детства прозвал своего брата. И в тот
вечер, поднявшись с места и внезапно почувствовав себя разбитым ломотою в
костях, я поклялся никогда не называть его иначе.
Однако напрасно кричал я: "Бумех!", и сколько бы я ни ругался и ни
ворчал, я не мог помешать себе слушать его слова, которые свили гнездо в
моем разуме. Так что и я, в свою очередь, начинал видеть знаки там, где
вчера увидел бы только совпадения; совпадения трагические, поучительные или
забавные, но раньше я бы издал лишь несколько возгласов удивления, тогда как
сегодня я в тревоге вздрагиваю и трепещу. Я был уже почти готов к повороту,
изменившему мирное течение моей жизни.
По правде говоря, события последнего времени не могли оставить меня
равнодушным.
А тут еще эта история со старым Идрисом!
Я не мог удовольствоваться пожатием плеч, как будто все это меня не
касалось; это было бы не мудростью, но отсутствием разума и слепотою сердца.
Идрис появился в нашем городке Джибле в поисках убежища - семь или
восемь лет тому назад. В лохмотьях и почти без вещей, он выглядел таким же
бедным, как и старым. Нам так никогда и не удалось точно узнать ни кто он
такой, ни откуда он ушел, ни куда бежал. Что его гнало? Какие-то долги? Или
кровная месть? По моему разумению, он никому не доверил свою тайну. Он жил