"Маалуф Амин. Странствие Бульдасара " - читать интересную книгу автора

один - в лачуге, которую снял за скромную плату.
И вот этот старик, с которым я встречался довольно редко и ни разу не
перекинулся больше чем двумя-тремя словами, заявился в прошлом месяце в мой
магазин, прижимая к груди толстую книгу, и не слишком ловко, словно
стесняясь, предложил мне ее купить. Я полистал ее. Банальный сборник
неизвестных стихоплетов, с дурной каллиграфией, с неровными, пляшущими
буквами, плохо переплетенный, плохо сохранившийся.
- Это несравненное сокровище, - произнес старик. - Оно досталось мне от
деда. Я никогда бы с ним не расстался, если бы не нужда, в которой я
оказался...
Несравненное? Что-то подобное должно быть в половине местных домов. Вот
книга, сказал я себе, от которой мне не удастся избавиться до дня моей
смерти. Но не в моих силах было выпроводить этого несчастного горемыку,
проглотившего свою гордость и стыдливость в надежде хоть что-нибудь выручить
на жизнь.
- Оставьте ее мне, хаджи Идрис, я покажу ее кому-нибудь из покупателей,
которые могли бы ею заинтересоваться.
Я уже знал, как мне поступить. Так же, как сделал бы мой отец, - да
хранит Бог его душу! - если бы он был на моем месте. Для очистки совести я
заставил себя прочесть кое-что из этих стихов. Все так, как я и подумал с
первого взгляда, - ничтожные вирши, там и сям встретилось несколько
отточенных строф, но в целом это оказалось самое посредственное, самое
никчемное сочинение, какое только могло быть. Продать его было невозможно. В
самом лучшем случае - если бы мне попался покупатель, помешанный на арабской
поэзии, - я мог бы выручить за него шесть мединов [название денежной
единицы. - Примеч. пер.], а вероятнее всего - три или четыре... Нет, я нашел
этой книге лучшее применение.
Через несколько дней после визита Идриса один заезжий оттоманский
сановник заглянул ко мне, чтобы купить разные вещи, а так как он настаивал,
чтобы я оказал ему особое уважение, я подарил ему эту книгу в придачу, чем
он и удовольствовался.
Я прождал еще неделю, а потом отправился навестить старика. Боже мой,
каким темным был его дом! И каким же он выглядел нищим! Я толкнул
рассохшуюся деревянную дверцу и оказался в комнате с земляным полом и голыми
стенами. Идрис сидел на земле, на грязной циновке. Я сел рядом с ним, поджав
ноги по-турецки.
- Один вельможа заходил в мой магазин, и он был счастлив, когда я
предложил ему вашу книгу. Вот сумма, которая вам причитается.
Заметьте, я не сказал ему ни одного лживого слова! Я терпеть не могу
лгать, даже если мне приходится слегка плутовать, умалчивая о чем-то. Но в
конце концов я всего лишь хотел пощадить достоинство этого бедняги,
обращаясь с ним скорее как со своим поставщиком, а не как с попрошайкой. И
вот я достал из кошелька три монеты по одному медину, потом три по пять,
делая вид, что занят самым точным подсчетом.
Он вытаращил глаза.
- Я на столько и не надеялся, сын мой. Даже на половину...
- Никогда нельзя говорить этого торговцу, хаджи Идрис. У него может
возникнуть искушение вас обобрать.
- С вами я ничем не рискую, Бальдасар-эфенди! Вы - мой благодетель.
Я уже собирался вставать, но он меня удержал: