"Маалуф Амин. Странствие Бульдасара " - читать интересную книгу автора

научились обращаться с редкими вещицами и были готовы продолжить дело. От
старшего, Жабера, я особенно многого ожидал. Это прилежный, старательный,
усидчивый молодой человек, еще не достигший зрелого возраста, но уже почти
ученый. Полная противоположность своему младшему брату, Хабибу, мало
расположенному к занятиям, зато всегда готовому слоняться по улицам. От
этого-то я ничего не ждал. Но по крайней мере я надеялся образумить его,
впервые доверяя ему ответственные поручения.
Напрасный труд! С возрастом Хабиб становился неисправимым
соблазнителем. Он вечно сидел, выглядывая из окна магазина и расточая улыбки
и комплименты и готовый пропасть из дома в любое время ради таинственных
встреч, характер которых я легко угадывал. А сколько молодых женщин нашего
квартала, отправляясь к источнику наполнить кувшины, выбирали путь
покороче - тот, что проходил прямо под этим окошком... Хабиб, что значит
"горячо любимый", - имена редко бывают ни при чем.
Жабер обитал внутри магазина. Его лицо становилось все бледнее и
бледнее - ведь он столько времени прятался от солнца. Он читал, копировал,
писал заметки, приводил в порядок свои записи, наводил справки, сравнивал...
И если лицо его иногда освещалось улыбкой, происходило это не оттого, что
дочь сапожника появилась в конце улицы и теперь приближается к дому
беспечной походкой, но потому, что он только что обнаружил (на 237-й
странице "Комментария комментариев") подтверждение того, о чем он уже,
вероятно, догадался накануне - при чтении "Последнего толкования"... Если
речь шла о темных, непонятных, отвратительных сочинениях, я-то
довольствовался беглым знакомством с ними - по обязанности, да еще с
бесчисленными остановками и вздохами. С ним было не так. Казалось, он
смаковал их будто самые сочные лакомства.
"Тем лучше", - говорил я себе вначале. Я не был недоволен, видя такое
усердие, и ставил его в пример брату; я даже начал нагружать его некоторыми
поручениями. Не колеблясь, доверял я ему самых придирчивых покупателей. Он
беседовал и спорил с ними часами, и хотя торговля не была его любимым
занятием, в конце концов ему удавалось продать им горы книг.
Я мог бы только поздравить себя с этим, если бы он с горячностью,
свойственной его возрасту, не начал так же вести себя и со мной, раздражая
меня речами о якобы неминуемом конце света и о предзнаменованиях, его
предвещавших. Было ли это влияние прочитанного? Или некоторых покупателей?
Сначала я думал, что достаточно будет потрепать его по плечу, прося не брать
на веру эти бредни, - он казался мне покорным мальчиком, и я надеялся, что
он послушает меня и в этом, как слушался в других вещах. Увы, я плохо его
понимал, а еще хуже я понимал наше время с его страстями и навязчивыми
идеями.
Если верить нашему племяннику, так сроки уже установлены с начала
времен, конец света неотвратим. И ныне живущие на земле будут обладать
сомнительной привилегией присутствовать на этом погребальном обряде,
венчающем Историю. Сам он, как мне кажется, не испытывал от этого ни грусти,
ни уныния. Скорее что-то вроде гордости, возможно смешанной со страхом,
равно как и с каким-то подобием ликования. Каждый день в новом источнике -
латинском, греческом или арабском - он находил подтверждение своим
ожиданиям.
"Все сходится, - утверждал он, - к одной дате, той самой, которую уже
приводила - как напрасно рассказал я ему об этом! - русская книга о Вере.