"Анатолий Андреевич Ананьев. Годы без войны (Роман, Том 2) " - читать интересную книгу автора

среди всего этого огромного мира людей и машин, частицей которого она
всегда сознавала себя, среди всей прежде светлой и радостной для нее жизни
была теперь одна, и все совершившееся с ней и Арсением невольно начало
сходиться в ней на той одной точке - что будет с ней? - на которой так ли,
иначе ли, но должно было сойтись для нее.
Мысли ее то переносились к тому, как посмотрят на все отец и мать,
особенно отец, который, как это казалось ей, так и не принял ее
замужества, и лицо ее покрылось пятнами стыда, какой уже теперь, как если
бы она стояла перед ними, болезненно сознавался ею; то вдруг это же
сознание стыда и ужаса охватывало ее, как только она представляла себе,
как она теперь встретится со всеми темп людьми (друзьями дома Лусо),
которые так восхищались ею и поздравляли ее и которыми в еще большей
степени восторгалась она, увидев вдруг себя в ином, высшем слое общества
(что должно было быть теперь потерянным для нее); то мысли переносили ее к
Арсению, и крупные, как капли росы, слезы начинали течь по ее щекам, не
замечаемые и не чувствуемые ею.
Она не знала, сколько просидела, но естественное чувство голода и
потребность поделиться горем с кем-то, кто мог бы понять ее и
посочувствовать ей, то естественное чувство жизни (то есть необходимость
деятельности и необходимость ясности и определенности для себя), которое в
молодом и здоровом организме ее брало верх надо всем, что она думала о
себе, заставило ее подняться и пойти - сначала к Старцевым (из тех только
соображений, что Старцев был однополчанином отца и другом семьи, о котором
отец всегда говорил, что на него можно положиться), но затем,
остановившись на половине пути, свернула к давней своей подруге (по
студенческим годам), к которой, пока все бывало у Наташи хорошо, она не
заходила и вспоминала о ней лишь в тревожные или трудные для себя дни.
Подруга эта была - Люба Сергейчикова; была одной из тех тихих,
застенчивых, скромных людей, которые никому и никогда сами не набиваются в
друзья и не проявляют своей жизненной энергии так бурно, чтобы она была
напоказ и видна всем, но живут той заключенной в себе глубинной жизнью (и
потому не существующей как будто для других), в которой по-своему, в ином
и более сложном проявлении возникают и угасают все обычные человеческие
чувства. Люба всегда казалась Наташе инертной и скучной и привлекала в
трудные минуты только тем, что не поучала, как это сейчас же брались
делать все другие, умевшие, как им казалось, живо и с легкостью рассудить
все, а только с участием слушала и сопереживала тому, что рассказывалось
ей, с тем выражением искренности на лице, которое нельзя было не заметить
и которое располагало к ней собеседника. Находясь на вершине своего
счастья с Арсением, Наташа не помнила и не вспомнила бы о ней; но теперь
из всех прежде как будто более близких своих подруг (более интеллигентных,
как надо было понимать мысли ее) она выбрала именно Сергейчикову и шла к
ней, не спрашивая себя, почему и хорошо и нужно ли это, но сознавая лишь,
что это было единственно возможным выбором для нее.
Но было еще одно обстоятельство, которое верно подсказывало Наташе, что
ей надо было идти именно к Любе. В представлении Наташи Люба была
человеком несчастным - в том смысле, что еще несколько лет назад, выйдя
замуж, тут же затем разошлась с мужем и жила с тех пор одна, без отца и
без матери, которых похоронила еще до замужества; и это-то, что прежде
отталкивало Наташу (по тому лишь неписаному правилу, что неудачников