"Анатолий Ананьев. Малый заслон " - читать интересную книгу автора

языка на тропинке - только глаза сверкали из-под каски, все остальное в нем
замирало. Шрам на лице у него был, как он сам в шутку говорил о себе, еще
довоенный. Как-то в бурю сломалась мачта, и зубчатый обломок шаркнул его по
лицу. Опенька боялся, что останется без глаз, но они уцелели и были такими
же зоркими, как и прежде, а лицо навечно перечеркнул синеватый хрусткий
шрам.
- Тебе, Опенька, может, и малина, а людям горе, - назидательно
проговорил Горлов. - Лютует немец по селам, а мы тут в оборону стали.
- Что лютует немец по селам, это верно, - согласился Опенька, - но
мы-то что же делать должны теперь?
- Наступать.
- Эх, какой прыткий. Он один знает, что надо делать, а другие ни сном,
ни духом не чуют; для чего же тогда полковники и генералы, а? Ты вот
пойди-ка им скажи. Скажи, мол, так и так, у меня умная мысль завелась.
- С тобой разве поговоришь по-серьезному. Ты все перевернешь на шутку
или подковырку.
- Хорошо, по-серьезному, по большому счету, - встрепенулся Опенька. -
Ты говоришь - лютует немец, надо наступать, а кто пустил его в наши деревни?
Не мы с тобой бежали, только пятки сверкали, к Волге, а?
- Я, я...
- Ну, ты, конечно, не бежал. Да и я не бежал, потому что только под
Москвой и попал на фронт; я говорю вообще, в целом, если уж по-серьезному,
по-большому считать...
В это самое время и вошел в блиндаж Ануприенко. Заметив командира
батареи, Опенька вскочил и отчеканил:
- Обед прибыл, товарищ капитан!
- Хорошо. И капитану принес?
- Так точно! - и Опенька снова щелкнул каблуками. Это получилось у него
смешно, не по-уставному, и разведчики, скрывая улыбки, перемигнулись между
собой.
Опенька подал капитану котелок с супом и кашей и опять умостился на
опрокинутом ведре.
- Что там новенького на огневой, сбрехни-ка, Опенька, - попросил кто-то
из разведчиков.
- Сбрехнуть-то нынче не сбрехну, а правду скажу.
- Ну-ну?..
Опенька с опаской посмотрел на командира батареи - говорить или не
говорить?
- Ну-ка, что там у вас на огневой? - поддержал Ануприенко.
- Баба у нас, братцы, на батарее объявилась.
- А может, девка?
- Шут ее в корень знает, а так ничего, ладная. - Опенька обвел сидящих
довольным взглядом, определяя, как подействовала на них новость. Никто ему,
конечно, не поверил.
Щербаков при одном только упоминании "баба" поднял котелок и отошел в
дальний угол блиндажа. На батарее знали, что он не любит женщин, называли
его женоненавистником. Особенно часто по этому поводу подтрунивал над ним
Опенька, но сейчас он лишь косо взглянул на Щербакова и продолжал:
- Пришла она на батарею после полудня. Выходит из кустов и прямо на
меня. Ну, братцы, фея! Я так и обомлел. Смотрю и не верю. Не во сне ли,