"Михаил Леонидович АНЧАРОВ. Прыгай, старик, прыгай! (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Семь человек окружили Громобоева, и на лицах был интерес.
-- Все дети из будущего... -- сказал Громобоев. -- Но большинство о нём
забывает, увлёкшись родной речью...
Павлику-из-Самарканда почему-то стало страшно, и он отдал шляпу.
-- Доктор... -- сказал он. -- Не умеешь лечить, не заблуждай людей.
Громобоев, надевая шляпу, трём холуям наступил на ноги, а четвёртый сам
ударился коленом о фонарный столб.
После этого ветер сорвал шляпу с Громобоева и кинул в лицо
Павлику-из-Самарканда, который испугался за второй глаз и, отпрянув, ударил
затылком в лицо шестого. А седьмой пошёл прочь, когда к нему за своей шляпой
протянул руку Громобоев. Остальные потянулись за седьмым, но ветер погнал за
ними громобоевскую шляпу. Громобоев с улыбкой побежал за шляпой, и хулиганы
бросились наутёк, когда увидели его улыбку.
Потом ветер переменился и погнал шляпу в сторону Громобоева.
-- Психов не перевариваю, -- сказал Павлик-из-Самарканда. -- Не выношу.
И побелел.
К ним приближался Громобоев. Отступать было некуда -- они стояли в
тупике.
-- Милые дети, -- сказал Громобоев. -- У меня вся спина в извёстке.
И повернулся к ним спиной.
Хулиганы переглянулись, и Павлик-из-Самарканда стал рукавом чистить
громобоевский пиджак. Он вспомнил, где он видел Громобоева. В Москве. В
Государственной Третьяковской галерее, куда он выстоял очередь и потому
сразу устал в музее и сел на стул напротив портрета залысого чмыря с
футбольным свистком в руке, который уставился прямо на него. Ему стало
неприятно, и он ушёл из музея.
-- Я ваш портрет видел, гражданин, -- сказал Павлик-из-Самарканда, -- в
Государственной Третьяковской галерее.
-- Знаю, -- сказал Громобоев. -- Это случайное сходство.
Но Павлик-из-Самарканда ему не поверил.


Скрипит шкаф. Минога на выход переодевается.
Тщательно выбирает бельё и прикладывает платье к округлым своим плечам.
Смотрится в зеркало, и лицо у неё расплывчатое и покорное.
Её признали и заступаются.
А про Ваську она забыла и думать. Приехал Громобоев и во всём
разберётся, не даст погубить напрасно.
Громобоев спит в соседней комнате, и хотя это прямое нарушение морали и
его, наверно, снимут с работы, но всё это теперь трын-трава, потому что уже
давно ему пора с работы уходить, и Аичка пристроена за хорошего человека,
хотя и провозвестника новой цивилизации, для которой хороши только правила,
а исключения мешают и нехороши. Но исключения всё же не сдаются и считают,
что и они на что-нибудь сгодятся. Не забыть бы костёр зажечь на берегу.
Полуденная жара кончалась. Из другой комнаты вышел Громобсев, накидывая
на плечи подтяжки.
-- Выспался?
-- Сиринга, -- сказал Громобоев. -- Меня узнали. Мне пора уезжать.
Сиринга... Сиринга... Какое знакомое имя...
Имя твоё звенит и шелестит, как тростник на ветру...