"Михаил Анчаров. Записки странствующего энтузиаста" - читать интересную книгу автора

рисунок на бумаге. А живопись как? Нарисовать на холсте все, а потом
раскрашивать?
До этого все же не доходило. Какие-то остатки старых привязанностей все
же сохранились. Понимали, что живопись - это не раскрашенный рисунок. В
раскрашенном рисунке цвет какой попало, лишь бы объем выявить - светики,
тенечки - зеленоватая грязная слизь, лягушатина. Стихия цвета - это особая
стихия. Сто лет открытий на одном уроке не скинешь. Значит, как совместить
цвет с формой? Отношениями. Отношения - это когда красивый цвет рядом с
красивым цветом вдруг выглядит безобразно. Потому что из разных картин. А
если из одной - музыка. У кого этой музыки в душе нет, тот ее с натуры не
спишет. Иначе, зачем живопись? Есть цветное фото. Оно с годами все лучше.
Многие и сомневаются - может, живописи конец пришел? И я сомневался - зачем
руками делать то, что может машина-аппарат. Теперь я знаю стихи Заболоцкого:
Любите живопись, поэты.
Ведь ей единственной дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Но если б я их и тогда знал, я бы их и тогда не понял, как и сейчас
чтецы и читатели не понимают.
Но только сейчас я знаю, почему ей единственной дано.
А дело в том, что "души изменчивой приметы" - это не приметы изменчивой
души натурщика. Это может схватить и фото, а приметы изменчивой души
художника, который картину писал. Есть душа? Есть приметы. Нет души - нет и
примет. А Федор Федорович опомнился и закричал:
- Главное в живописи - отношения! Это уж я точно знал. На своей шкуре.
А Федор Федорович пришел в себя и закричал:
- Пишите чище, гуще, будет луще! Ширше пишите, ширше!
Федор Федорович хотел всегда меня нигилистом обзывать, но увы, не мог.
Все знали, что я от Сурикова, от Врубеля - без ума. Классики.
Но классики особенные. Полуприличные. В те времена Врубель все-таки
демонов писал, а Суриков цвет набирал мелким мазком. Как импрессионист
какой-то. В то время боролись с импрессионизмом. Почему боролись, я уже не
помню. А вот кто боролся - помню.
Боролись те, кто хотел, чтоб учились именно у них. А чему там учиться?
Отношениям? Один из них в комиссии, которая последний взгляд кидала на
картины, отобранные для премий, оглядел зал и говорит:
- Неплохо, неплохо... Но разнобой, разнобой. Так и учились. Сейчас,
говорят, лучше.
Были еще подсобные дисциплины, которые на искусстве не сказывались, но
на отношениях и, стало быть, на стипендии сказывались. Перспектива,
анатомия, технология живописи и, конечно, история искусства - русского и
зарубежного.
Хотя, вообще-то говоря, было непонятно, как без истории искусств
создавались шедевры Греции, Индии, Китая, Японии, Египта, как создавались
иконы, когда еще истории искусств не было.
Казалось бы, образованный художник - хорошо. Но оказывалось, что и
здесь, как у всякой медали, есть оборотная сторона. Потому что это было не
образование художника, а медаль. Напоказ. К экзаменам. Ничем другим из
истории искусств тогда пользоваться не удавалось.
Я не знаю, может ли медаль иметь десятки сторон, но у этой медали -