"Михаил Анчаров. Записки странствующего энтузиаста" - читать интересную книгу автора

фанерной пещеры и
друг от друга.
В зале уже визжали.
И в довершение всего - тишина. Мы столпились в дверях класса и увидели,
как вся задняя стена-окно, медленно, с воротным скрежетом, рушилась на
сцену. Все штатские артисты столпились в середине и проткнулись через
бумажный пейзаж, а богатыри спрыгнули в зал. Их там встретили как родных.
Первый раз я вздохнул свободно, когда узнал, что девочка Яна не пришла.
Дорогой дядя! Какова цель спектакля? Нет, я спрашиваю - какова цель
спектакля? Чтобы
зрителям было хорошо. Заметьте - зрителям.
Драматургу было хорошо, когда он писал, актерам - когда репетировали. И
хватит с них. Спектакль - чтобы зрителю было хорошо. Его черед. Как
справедливо заметил Зощенко, "задние тоже хочут".
Пушкину все равно, актеры приспособятся, но вот режиссер хочет, чтобы
зрителю было хорошо только тем способом, который он для него постановил.
Режиссер пьес не пишет, на сцене не играет, и чтобы без него не обошлись, он
придумывает концепцию. Поэтому уже давным-давно зритель видит не пьесу, не
актерские радости, а концепцию. Иногда из концепции состоит сама пьеса,
иногда выходит актриса и играет не женщину, а концепцию, но чаще концепцию
изобретает режиссер.
Потому что, если он не соорудит на сцене назидание в лицах, он не
сможет отчитаться перед экспертом - а зачем он вообще ставил эту пьесу, а не
какую-нибудь другую. И он содрогается.
Эксперты - это люди, которые знают, как именно зрителю должно быть
хорошо. И бедный зритель вяло соглашается, но втайне ожидает, что лошадь в
балете "Дон-Кихот" однажды нагадит, и что часы на сцене пробьют тринадцать
раз. И считает. Это я прочел у Акимова.
Весь театр и эксперты по удовольствию так боятся накладок, что все уже
забыли, что зритель идет в театр именно из-за них. Что он идет посмотреть
чужие накладки, которые помогут ему пережить его собственные. Вся суть
драматургии - это показ накладок - и тогда - "катарсис" смехом или слезами.
А сейчас считается, что герой должен что-нибудь преодолевать. Борьба, знаете
ли, борьбучая борьба.
Персонажи в "Ревизоре" и в "Отелло" все время садятся в лужу. Когда я
читал эти пьесы, я, конечно, получал удовольствие. Но сколько раз я мечтал,
чтобы финальный жандарм вдруг втащил за шиворот Хлестакова или чтобы у
Отелло в момент смертоубийства упали штаны, и ему душить Дездемону стало бы
неудобно по многим причинам. Но репетиции, репетиции... Фактически нынче все
спектакли об одном - все предусмотрено. Но зритель знает, что в жизни это не
так, и при накладке взрывается хохотом. Потому что хохот, я уже понял
давно, - это внезапное освобождение от престижа. У нас в школе был
великолепный спектакль, но чтобы это понять, надо было, чтобы прошла жизнь,
и я догадался о бездарности всех его участников. Которые вместо того, чтобы
играть комедию, которая нам сама лезла в руки, пытались силком играть драму,
которая была никому не нужна.
Но мы были бездарны и боролись с собственной удачей.
Мы боролись с кошмаром провала и в пылу борьбы не заметили, что
кошмар -выдуманный.
Я уверен, что единственный из участников спектакля, кто бы смеялся в те