"Шервуд Андерсон. Неразгоревшееся пламя" - читать интересную книгу автора

удочек.
- О, спасибо, сегодня мне не хочется! - сказала Мэри, боясь, что вдруг
заплачет и окажется не в состоянии ответить, если мужчина снова заговорят с
ней, она поспешно ушла.
- До свидания! - крикнули мужчина и оба мальчика.
Эти слова непроизвольно вырвались у всех троих и подействовали на
девушку, как высокие звуки трубы, прозвеневшие радостью и немного
облегчившие тяжесть в ее душе.


* * *

После того как Мэри ушла на вечернюю прогулку, доктор Кокрейн еще час
оставался один в своем кабинете. Стало темнеть, и мужчины, просидевшие все
послеобеденное время на табуретках и ящиках перед заезжим двором по ту
сторону улицы, разошлись по домам ужинать. Шум голосов стал затихать,
иногда на протяжении пяти или десяти минут царила тишина. С какой-то
дальней улицы донесся детский плач. Вскоре зазвонили церковные колокола.
Доктор не очень следил за своей наружностью и, случалось, несколько
дней забывал побриться. Худой рукой с длинными пальцами он поглаживал свай
щетинистый подбородок. Болезнь зашла гораздо дальше, чем он признавался
даже самому себе, и его дух готовился покинуть тело. Часто, сидя так,
опустив на колени руки, он смотрел на них, по-детски поглощенный их
созерцанием. Ему казалось, что они принадлежат кому-то другому. Он
становился философом. лС моим телом происходит старая история. Вот я прожил
в нём все эти годы, а как мало я им пользовался. Теперь ему предстоит
умереть и сгнить; оно так и останется совсем неиспользованным. Почему бы
ему не впустить другого жильца?╗ Он печально улыбнулся этой фантазии, но
продолжал ее развивать. лПоложим, я много думал о людях и мог пользоваться
своими губами и языком, но я оставлял их без употребления. Когда моя Элен
жила здесь со мной, я давал ей все основания считать меня холодным и
бесчувственным, хотя что-то во мне рвалось наружу, пыталось вырваться на
свободу╗.
Он вспомнил, как часто в молодости молча сидел по вечерам подле жены в
этом самом кабинете, и как мучительно жаждали его руки преодолеть узкое
пространство между ним и женой дотронуться до ее рук, до ее лица, до ее
волос.
Что ж, в городе все предсказывали, что его женитьба плохо кончится!
Жена была актриса из труппы, приехавшей в Хантерсбург и здесь застрявшей.
Как раз в это время девушка заболела, и у нее не было денег, чтобы платить
за номер в гостинице. Молодой врач принял на себя все заботы, и когда
больная стала выздоравливать, иногда брал ее с собой покататься за городом
в своей двуколке. Девушке жилось нелегко, и её прельстила перспектива
спокойного существования в маленьком городке.
А затем, после свадьбы и после того, как родился ребенок, она вдруг
почувствовала, что не в состоянии дольше жить с молчаливым, холодным
человеком. Рассказывали историю о том, будто она убежала с молодым
волокитой, сыном содержателя салуна, исчезнувшим из города одновременно с
ней, но это было неверно. Лестер Кокрейн сам отвез ее в Чикаго, где она
поступила в труппу, отправлявшуюся на Дальний Запад. Затем, он довел ее до