"Шервуд Андерсон. Неразгоревшееся пламя" - читать интересную книгу автора

Уилмот-стрит, улицу, где жили рабочие. В этом году первые признаки
распространения промышленности на запад от Чикаго в небольшие города,
стоявшие среди прерий, докатилась до Хантерсбурга. Чикагский фабрикант
мебели построил фабрику в сонном фермерском городке, надеясь таким образом
избавиться от рабочих союзов, которые начали причинять ему неприятности в
Чикаго. Большинство его рабочих жило в верхней части города, на Уилмот-,
Свифт-, Гаррисон- и Чеснот-стрит, в дешевых, плохо построенных деревянных
домах. Теплыми летними вечерами рабочие сидели на крылечках перед домами, а
толпы ребятишек играли на пыльных улицах. Краснолицые мужчины в белых
рубашках, без воротничков и пиджаков, либо дремали, сидя на стульях, либо
лежали, растянувшись на узких полосках травы или на утоптанной земле у
дверей домов.
Жены рабочих собирались кучками и болтали, стоя у заборов, отделявших
один двор от другого. Время от времени резкий голос одной из женщин
отчетливо выделялся среди ровного гула голосов, наполнявшего, подобно
журчащей реке, нагретые за день узкие улочки.
Посреди мостовой двое ребят затеяли драку. Коренастый рыжеволосый
мальчик ударил в плечо другого - бледного, с резкими чертами лица.
Сбежались еще ребята. Мать рыжеволосого мальчика не дала разгореться
ожидавшейся драке.
- Перестань, Джонни! - завопила женщина. - Сию минуту перестань! Не то
я переломаю тебе все кости!
Бледный мальчик повернулся и пошел прочь от своего противника .
Проходя по краю тротуара мимо Мэри Кокрейн, он взглянул на нее живыми
глазами, в которых горела ненависть.
Мэри торопливо шла по улице. Чуждый ей новый район родного города, с
шумной жизнью, постоянно бурлящей, напористой, вызывал в ней жгучий
интерес. В натуре девушки было что-то мрачное и протестующее; поэтому она
чувствовала себя как дома в этих людных местах, где жизнь протекала мрачно,
с драками и руганью. Обычная молчаливость отца Мэри и тайна, окружавшая
несчастливую семейную жизнь отца и матери и отразившаяся на отношении к ней
жителей городка, сделали ее одинокой и поддерживали в ней подчас чересчур
упрямую решимость как-то по-своему осмысливать явления жизни, которых она
не могла понять.
А в основе образа мыслей Мэри лежали острое любопытство и отважная
жажда приключений. Она походила на лесного зверька, которого выстрел
охотника лишил матери и который, побуждаемый голодом, выходит на поиски
пищи. Десятки раз в течение года она вечерами прогуливалась одна в новом,
быстро растущем фабричном районе своего городка. Ей было восемнадцать лет,
но она уже выглядела взрослой женщиной и знала, что другие городские
девушки ее возраста не решились бы гулять одни в таком месте. Это сознание
наполняло ее некоторой гордостью, и, шагая по улице, она смело смотрела по
сторонам.
Среди рабочих, живших на Уилмот-стрит, мужчин и женщин, привезенных в
город мебельным фабрикантом, многие говорили на чужих языках. Мэри шла
среди толпы, и ей нравились звуки иностранной речи. Когда она проходила по
этой улице, у нее возникало такое ощущение, словно она покинула свой город
и путешествует по какой-то чужой стране. На Лоуэр Мейн-стрит и в тех
кварталах восточной части города, где жили юноши и девушки, которых она
знала с детства, и где жили также торговцы, клерки, адвокаты и наиболее