"Шервуд Андерсон. Неразгоревшееся пламя" - читать интересную книгу автора

ветвей деревьев. И теперь, когда доктор стоял перед фермером и слабое пламя
горящей на полу спички вызвало в нем воспоминание о том, другом вечере
танцующего света, ему казалось, что он понял причину крушения своего брака
и всей своей жизни. В тот давно минувшие вечер, когда Элен сказала ему о
приближении великого события в их семейной жизни, он промолчал, так как
чувствовал, что никакие слова не могли бы выразить его переживания. Это был
защитный панцирь, за которым он укрывался. лЯ говорил себе, что она должна
понять без слов, и всю жизнь я повторял себе то же самое, когда думал о
Мэри. Я был глупцом и трусом. Я всегда молчал, потому что боялся выражать
свои чувства, боялся, как последний дурак. Я был гордецом и трусом╗.
- Сегодня я это сделаю. Пусть это убьет меня, но я заставлю себя
поговорить с девочкой, - произнес он вслух, вернувшись мыслями к дочери.
- А, что такое? - спросил фермер, который стоял, держа шапку в руке и
выжидая удобной минуты, чтобы сообщить о цели своего прихода.


* * *

Доктор распорядился, чтобы подали его лошадь, стоявшую на конюшне у
Барни Смитфилда, и отправился за город, помочь жене фермера, которая должна
была вот-вот разрешиться первым ребенком; Это была худощавая, узкобедрая
женщина, а ребенок был крупный, но доктор проявлял лихорадочную энергию. Он
действовал с отчаянной решимостью, а испуганная женщина стонала и боролась.
Муж то входил в комнату, то выходил; появились две соседка и молча стояли в
ожидании, не понадобится ли их помощь. Шел уже одиннадцатый час, когда все
кончилось и доктор мог возвратиться в город.
Фермер запряг его лошадь, подал двуколку к дверям дома, и доктор
уехал. Он чувствовал себя необычайно слабым и в то же время сильным. Каким
простым казалось то, что ему предстояло еще сделать. Может быть, когда он
вернется домой, дочь уже будет в постели, но он попросит ее встать и прийти
к нему в кабинет. Потом он расскажет ей всю историю своей семейной жизни и
ее крушения, не щадя самого себя. лВ моей Элен было что-то очень малое,
прекрасное, и я должен заставить Мэри это понять. Это поможет ей стать
прекрасной женщиной!╗ - думал он, уверенный в непоколебимости своего
решения.
В одиннадцать часов он остановил лошадь у заезжего двора; Барни
Смитфилд, молодой Дьюк Йеттер и еще двое мужчин сидели у ворот и
разговаривали. Хозяин увел лошадь в темноту конюшни, а доктор несколько
мгновений постоял, прислонившись к стене здания. Городской ночной сторож
остановился около группы людей у ворот, и между ним и Дьюком Йеттером
разгорелась ссора; но доктор не слышал колкостей, которыми они
обменивались, и громкого хохота Дьюка, издевавшегося над гневом ночного
сторожа. Какая-то странная нерешительность овладела доктором. Он что-то
страстно хотел сделать, но не мог вспомнить, что именно. Касалось это его
жены Элен или Мэри, его дочери? О6разы обеих женщин снова смешались в его
мозгу, и в довершение путаницы к ним присоединялся еще третий образ - той
женщины, которой он только что помогал при родах. Все смешалось в его
сознании. Он двинулся было через улицу ко входу на лестницу, которая вела в
его кабинет, но вдруг остановился на мостовой и стал оглядываться. Барни
Смитфилд, вернувшийся после того, как поставил лошадь в стойло, закрыл