"Леонид Андреев. Сашка Жигулев " - читать интересную книгу автора

- Как же, разок встретились. Только там, того-этого, были другие не
знакомые вам люди, и вы меня не заприметили. А я заприметил хорошо. Жалко
вот, что мамаша ваша меня боится, да чего ж поделаешь! Теперь не такое
время, чтобы разбирать.
Саша слегка покраснел:
- Где же это было? Я не помню.
- Там! - ответил Колесников, придвигая стакан чаю. - Вы, того-этого,
предложили убить нашего Телепнева, а наши-то взяли и отказались. Я тогда же
из комитета и вышел: "Ну вас, говорю, к черту, дураки! Как же так не
разобрать, какой человек может, говорю, а какой не может?" Только они это
врали, они просто струсили.
Лицо Саши потемнело:
- Мне неприятно об этом вспоминать. Но я очень рад, что вы ко мне
пришли, теперь я вас помню. Пейте, пожалуйста, чай.
- Меня зовут Василий Васильевич, - сказал Колесников, - я уж два раза,
если вам интересно, из ссылки бегал. Только вот беда, того-этого, не оратор
я, и талантов у меня нет никаких.
- У меня тоже нет талантов, - сказал Саша и впервые с улыбкой поднял на
Колесникова свои жуткие, но теперь улыбающиеся глаза.
И как с первого раза знакомился своими глазами Колесников, так своими с
первого раза и навсегда убеждал Погодин; так и теперь сразу и навсегда
убедил он только что пришедшего в чем-то радостном и необыкновенно важном.
Заерзав на стуле, Колесников в широкой улыбке открыл черные, но крепкие зубы
и пробасил:
- Вот удивили вы меня! А чьи ж это картинки на стене? Неужто не ваши?
- Нет, сестры.
- Сестры? Молодец сестра!
Но сразу же нахмурился и с искренним огорчением произнес:
- Экое горе, того-этого, какие мы с вами бесталанные! Только вы, я
думаю, ошибаетесь, нельзя этого допустить, чтобы у вас не было таланта.
Может, не обнаружился еще? Это часто бывает с молодыми людьми. Таланты-то
ведь бывают разные, того-этого, не только что карандашиком или пером водить.
- Никакого. Я и говорить не умею.
- Вот удивляете вы меня! Но погодите, еще откроется! Да, того-этого,
еще откроется!
Колесников вдруг заволновался и заходил по комнате; и так как ноги у
него были длинные, а комната маленькая, то мог он делать всего четыре шага.
Но это не смущало его, видимо, привык человек вертеться в маленьком
помещении.
- Боже ты мой! - гудел он взволнованно и мрачно, подавляя Сашу и
несуразной фигурой своей, истово шагающей на четырех шагах, и выражением
какого-то доподлинного давнишнего горя. - Боже ты мой, да как же могу я
этому поверить! Что не рисует да языком не треплет, так у него и талантов
нет. Того-этого, - вздор, милостивый государь, преподлейший вздор! Талант у
него в каждой черте выражен, даже смотреть больно, а он: "Нет, это сестра!
Нет, мамаша!" Ну и мамаша, ну и сестра, ну и вздор, преподлейший вздор!
Саше уже тяжело становилось, когда Колесников внезапно стих, сделал еще
два оборота по комнате и сел, сказав совершенно спокойно:
- Чай-то уж остыл. И ни разу это у меня не бывало, чтобы я попал на
настоящий чай: то горяч, а то уж и остыл.