"Леонид Андреев. Сашка Жигулев " - читать интересную книгу автора

И она сказала, что любит его - не прощает и любит. И это возможно? И
как, какими словами назвать то чувство к отцу, которое сейчас испытывает сын
его, Саша Погодин, - любовь? - ненависть и гнев? - запоздалая жажда мести и
восстания и кровавого бунта? Ах, если бы теперь встретиться с ним... не
может ли Телепнев заменить его, ведь они друзьями были!
Однажды на смотру, на каком-то маленьком, не особенно важном смотру был
и Саша с матерью, и генерал, бывший на лошади, посадил Сашу к себе. И когда
оторвался он от земли чьими-то руками, а потом увидел перед самыми глазами
толстую, вздрагивающую, подвижную шею лошади, а позади себя почувствовал
знакомую тяжесть, услыхал хриплое дыхание, поскрипывание ремней и твердого
сукна - ему стало так страшно обоих, и отца и лошади, что он закричал и
забился. И чем крепче сжимала его рука невидимого человека, тем сильнее он
бился, и кто-то снял его. На земле он сразу перестал плакать и увидел
выпуклые, серые, орлиные, теперь яростные глаза отца, который, низко
свесившись с лошади, кричал на него:
- Трус-мальчишка! Дрянь! Стыдно! Трус-мальчишка!
А тяжелая, как отец, страшная лошадь топталась обросшими волосатыми
ногами, косила глазом и тоже фыркала: трус-мальчишка, трус!
"Это ему было стыдно за меня перед солдатами! - думал Саша, стискивая
зубы. - Нет, ваше превосходительство, я не трус, я нечто другое, ваше
превосходительство, и вы это узнаете! Ваша кровь в моих жилах, и рука моя,
пожалуй, не менее тяжела, чем ваша, и вы узнаете... Впрочем, спокойной ночи,
ваше превосходительство!"
Потом Саша думал, уже засыпая:
"Можно отречься от отца? Глупо: кто же я тогда буду, если отрекусь! -
ведь я же русский. А в гимназию-то я не пошел, хоть и русский. Вообще
русским свойственно... что свойственно русским? Ах, Боже мой - да что же
русским свойственно? Встаньте, Погодин!"
И, уже совсем засыпая, Саша увидел призрачно и смутно: как он, Саша,
отрекается от отца. Много народу в церкви, нарочно собрались, и священник в
черных великопостных одеждах, и Саша стоит на коленях и говорит: "...Не
лобзания Ти дам, яко Iуда, но яко разбойник исповедую Тя..." Хор запел: -
Аминь!
И так страшен был его рев, что Саша очнулся и увидел, что за окнами уже
светло, а во рту у него потухшая папироса. Вынул папиросу и крепко, без
сновидений, уснул.

8. Бесталанные

Это было в марте, в воскресенье.
Был уже двенадцатый час, когда некто Колесников подходил к дому, где
жили Погодины. "Ну и улица!" - думал он, прыгая из одного сухого
протоптанного гнезда в другое и подолгу отыскивая камни, брошенные добрыми
людьми для перехода и неуловимо темневшие среди нестерпимого блеска воды,
жидкой грязи и островков искристого снега. Шел он против солнца, и каждая
лужица, каждая налитая колея горела, как окаянная. "Ну и дом!" - подумал он
огорченно, когда в отворенную калитку вместо двора увидел целое озеро
весенней воды; и в этом озере, как в настоящем, отражались деревья, белый
низенький домик и крыльцо. На крыльце стояла барышня, глядела на Колесникова
и тоже отражалась в воде. "Вот и барышня стоит и смотрит - как неловко! А